— Караульный, помоги мне его раздеть!
— Зачем?
Я чуть не обругал его за тупость, но сдержался, ответил, чтобы он понял:
— Мне нужно переодеться, а то в моей одежде нас сразу задержат.
Сидор промолчал, но помог стащить с убитого кафтан и портки.
— Шапку брать? — спросил он, когда я уже напялил на себя чужое, пропахшее потом и еще чем-то неприятным платье.
— Дай ее сюда, — попросил я, довершая свой туалет.
Дальше мы шли медленно, прижимаясь к заборам, и этим схоронились от следующего поста. Не заметив, нас обогнали два всадника. Они неспешно ехали, о чем-то разговаривая, и едва оказались впереди, их окликнули с очередного поста:
— Кто такие, по какому делу?
— К Панфнутию, — не останавливаясь, негромко ответил один из них.
— Проезжайте! — разрешил караульный.
Я схватил Сидора за плечо и прижал к забору. Когда звуки лошадиных шагов затихли, толкнул вперед. Мы вышли на середину проезжей части и пошли своей дорогой.
— Кто такие, по какому делу? — окликнули нас тот же караульный.
— К Панфнутию, — повторил я пароль конников, на всякий случай держа наготове кинжал.
— Проходите, — ответил невидимый человек, и мы пошли дальше.
— А кто такой этот Панфнутий? — спросил через минуту Сидор.
Глава 20
Попасть в гнездо заговорщиков нам помог счастливый случай. На середине улицы застряла лошадь, не желая везти поклажу. Телега была тяжелой, нагруженной с верхом, а лошадь крестьянская малорослая. Возчик, такой же, как и его тягло, мелкий, слабосильный мужик тянул ее за узду, уговаривал, охаживал кнутом, коняга храпела, пятилась в оглоблях, но идти отказывалась.
— Ну что ты с ней будешь делать! — жаловался он неведомо кому. — Такой же неслух, как его и матка. У, вражья порода!
— Что везешь? — спросил я мужика, когда мы поравнялись.
— Факелы смоляные, будь они неладны! Велели доставить в срок, а этот одер идти не желает!
— Едешь-то ты куда, к Панфнутию? — спросили.
— Ага, а вы, добрые люди, никак тоже туда направляетесь? Может, подсобите? Никак мне нельзя опоздать, барин шкуру спустит!
— Как не помочь человеку, — охотно согласился я. — Далеко еще ехать?
— Рядышком, вон там, отсюда видно, — указав рукой вперед, засуетился мужик.
— Давай, толкнем телегу, — сказал я со значением Сидору. — Нам тоже в ту сторону!
Парень понял, и мы дружно подтолкнули воз. Лошадь, почувствовав, что поклажа полегчала, уперлась, и телега сдвинулся с места.
— Нам бы только на горку въехать, там она сама пойдет, — суетился мужик, не зная, как благодарить отзывчивых прохожих.
Так мы и преодолели последний участок пути. Возчик тянул лошадь, а мы с Сидором толкали телегу сзади. Узнав, что мы привезли, во двор нас караульные пропустили безо всяких вопросов, только что обругали, что так задержались в пути.
— Везите вон к тому сараю, там все и разгрузите, — распорядился какой-то местный менеджер. — Только поторапливайтесь, а то смотрите у меня! — на всякий случай продемонстрировал он свою власть.
Я подобострастно поклонился и пообещал все исполнить в лучшем виде. Мы сопроводили воз до указанного места и начали разгружать факелы, заодно наблюдая, что происходит во дворе. Народа тут оказалось много, и все занимались своими делами, бегали, перекликались. Кроме активных участников, какие-то люди просто стояли отдельными кучками.
— Вы разгружайте без меня, мне нужно отойти по делу, — сказал я спутникам.
Дальше я действовал сообразно общей обстановке, ходил от одной группы к другой торопливой походкой занятого человека, стараясь услышать, кто о чем говорит. Как удалось понять, в группах инструктировали участников готовящегося поджога. Меня подробности их дальнейших действий не интересовали. Все равно мне такую силу было не остановить. Напрашивался единственно реальный выход из ситуации, каким-то образом обезглавить заговор.
Осматриваясь, я обратил внимание, что руководители отличались от рядовых исполнителей белыми повязками на рукавах. Они были разной ширины и у одних украшали левые, у других правые руки. В этих «знаках различия» был какой-то смысл, и я попытался понять какой. Вскоре все объяснилось. Чем выше был начальник, тем шире у него повязка. Маленькие командиры носили их на левой руке, крупные, которых тут оказалось здесь всего трое, на правой.
Мне тоже захотелось так же украсить свой вонючий кафтан. На правую руку и широкую повязку я не претендовал, но чем-то отличится от рядовых воинов невидимого фронта стоило. Однако никакого подходящего лоскута под рукой не было, и я вернулся к нашей подводе. Разгрузка там почти завершилась. Наши факелы мои «коллеги» доложили к общей куче на полу сарая и теперь вытаскивали со дна повозки плетеные корзины с какими-то непонятного назначения глиняными шарами.
Я был так занят наблюдением за двором, что вначале не обратил на эти странные предметы внимания. Только когда Сидор показал мне один такой глиняный комок и спросил что это такое, я рассмотрел его в подробностях. Шар был небольшой, неправильной формы, размером чуть меньше кулака. Из него торчал льняной шнурок. Думаю, будь во дворе светло, я бы сразу догадался о назначении странного предмета, а теперь, на ощупь, на это потребовалось несколько минут. На отгадку натолкнул торчащий из глины хвостик.
— Такими шарами монголы забрасывали деревянные крепости, — сделал я смелое по своей безответственности предположение. — Там внутри должна быть горючая жидкость.
— Как это горючая? Зачем? — не понял Сидор.
— Поджигаешь фитиль и бросаешь, — все более уверенно строил я гипотезу. — Шар разбивается, жидкость начинает гореть. Вот тебе и пожар!
— А зачем такое нужно? — вмешался в разговор крестьянин.
— Если война начнется, будут вражеские крепости поджигать.
— Ишь ты, страсти-то какие! Никак на нас кто войной идет?
— Ты откуда сам-то будешь? — спросил я мужика, как бы невзначай пряча в карманы пару поджигательных снарядов, мало ли на что они могут пригодиться.
— Здешний, подмосковный, — ответил он, — в холопах у стольника Нечаева.
— Знаю такого, говорят, хороший человек, — похвалил я.
Крестьянин на это никак не отреагировал, промолчал.
— Тебя как зовут? — спросил я, рассчитывая получить от него информацию о помещике.
