всегда можно будет отказаться от своих слов. К тому же кому-то из нас все равно нужно было взять на себя инициативу откровенного разговора.
— Очень просто, я слышу, о чем думаю все другие люди, а вот тебя почему- то не слышу!
Лицо у солдата стало растерянное и, пожалуй, глупое. Он, долго не мигая, смотрел на меня, не в силах понять, правду я говорю или шучу. Потом снял с головы шапку и отер со лба пот рукавом холщовой рубахи.
— Неужто, правда, ты можешь понимать чужие мысли?
— Могу, — коротко сказала я, — а вот тебя почему-то не получается.
— И доподлинно все понимаешь?
— Мало того, могу перенимать чужую память, — не удержалась похвастаться я.
Он задумчиво покачал головой и улыбнулся.
— То-то, когда я с тобой разговариваю, чувствую, будто у меня внутри головы что-то свербит! А оно вон что оказывается! Дела! Который век живу, такого чуда не встречал! Видел догадливых, проницательных, но чтобы которые мысли читали, не встречал!
Когда он сказал, «который век живу», мне показалось, что он оговорился, и я уточнила:
— И который век ты живешь?
Иван опасливо на меня посмотрел, покачал головой, но ответил:
— Покуда, второй.
— Это сколько ж тебе тогда будет лет? — спросила я, но он не торопясь отвечать, сам спросил:
— Да ты никак счет знаешь?
— Знаю, кроме того, и грамотой владею, — не без гордости, ответила я.
— Ишь ты! А вот я так и не сподобился выучиться. А лет мне, Алевтина, много, родился я во второй год правления Алексея Михайловича.
Кто такой Алексей Михайлович, я не знала, хотела уже спросить, что это за царь и когда он правил, как знание само собой всплыло в памяти.
— Алексей это сын первого Романова, отец Петра Великого? — уточнила я.
— Он самый, — кивнул Иван и посмотрел на меня с нескрываемым испуганным почтением.
Понятно, что бы я ему о себе не говорила, для него я по-прежнему оставалась простой деревенской дурочкой и то, что я откуда-то знала о давно умерших царях, Ивана испугало. Однако он все равно не хотел до конца сдаваться и задал мне новую загадку.
— Раз ты счет знаешь, сама и сосчитай, сколько мне теперь лет!
Я попыталась вспомнить, с какого года правил царь Алексей Михайлович, но никаких мыслей в голове по этому поводу, не появилось. Наверное, и Алеша этого не знал. Единственная всплывшая в памяти дата, был 1683 год, начало правления его сына Петра I.
— Выходить тебе сто пятьдесят лет, — глубокомысленно помолчав, наобум, сказала я, а по виду больше двадцати пяти не дашь!
Иван согласно кивнул, хотя как я позже выяснила, на тот момент ему было 153 года.
— У нас в роду все такие живучие. А тебе сколько?
О своем возрасте я ничего не знала. Алеша считал, что мне лет семнадцать. Так я и сказала.
— Ишь ты, совсем еще молодая, а уже, столько наук превзошла! — удивился Иван.
Я скромно потупила глаза. Мной раньше еще никто не восхищался, напротив, все старались принизить и, теперь, когда я поняла, что у людей есть за что меня уважать, испытывала удовольствие.
— А что у вас за род такой, почему вы так долго живете? — перевела я разговор.
Иван сразу отвел взгляд и ответил не сразу, а после минутного молчания.
— Сам не знаю, живем и живем. Вы же не знаете, почему вы мало живете, вот и мы не знаем, почему много. Видно так было угодно Господу.
Раньше такое объяснение меня бы устроило, но теперь я на многое начала смотреть по-иному. Сердито сказала:
— Не хочешь говорить, не говори.
— Я и правда не знаю, — ответил Иван.
— Вы, случаем, не бессмертные?
— Не думаю, кого из наших повесили или голову снесли, еще никто не ожил. Нам по дедовским обычаям завещано не высовываться, жить своим трудом и не мозолить обычным людям глаза. Потому мы в чужие дела стараемся не мешаться, к власти и богатству не рвемся. Сама знаешь, чем выше влезешь, тем дальше падать.
Этого я не знала, побыть на верху мне очень хотелось, но, тем не менее, согласно кивнула.
— А ты давно умеешь, чужие мысли читать? — спросил Иван.
— Нет, совсем недавно научилась. После тяжелой болезни. Одна старуха- знахарка такой дар дала.
— И ты знаешь, о чем сейчас твой муж думает?
— Знаю.
Иван с сомнением покачал головой. Вообще-то что сейчас думает Алеша, я не знала, но я и без того догадалась, что было у него на уме.
— Он любит меня одну и на других женщин даже не смотрит! — твердо сказала я.
— Это само собой, — усмехнулся он. — Как же иначе! И ты тоже только о нем и думаешь!
— Только о нем!
— А давно вы вместе?
Мне такое уточнение не понравилось. В нем чувствовался подвох. Я была твердо уверена, что своего Алешу никогда не променяю ни на одного мужчину в мире!
— Недавно, но это ничего не значит!
Иван согласно, с серьезным видом кивнул головой, а я подумала, что не всегда нужно знать, что на самом деле думает собеседник.
— Интересно, что он сейчас-то делает? — спросил он.
— Едет в Завидово и разговаривает с управляющим, — ответила я.
— А о чем не знаешь?
Я закрыла глаза, сосредоточилась, но Алешины мысли доходили до меня плохо, отдельными образами. Видимо, между нами было уже слишком большое расстояние.
— Они говорят о волках, — ответила я.
Иван посмотрел на меня с нескрываемой насмешкой. Было понятно, что он мне не поверил ни одному моему слову и спросил то, что можно проверить:
— А что сейчас делает хозяйская дочка?
— Беспокоится, куда я подевалась, ищет меня по всей усадьбе и скоро придет сюда.
Иван осмотрелся. Дуни ни во дворе, ни в огороде видно не было. Тогда он
