неприятеля и славе русского оружия. Говорили в основном по-русски. Сергей Петрович иностранными языками не владел, но все хотел знать и слышать. Когда же остальные переходили на язык Лафонтена, то хвалили храбрость и благородство французов. Получалось, что два патриота, русский и французский, считали, что все в восторге только от их армий.
Петр Андреевич, единственный здесь участник боев и под Бородино и за Малоярославец, о подвигах и сече не вспоминал, скромно сидел за столом, только изредка поднимая взгляд от тарелки. Зато Сергей Петрович крошил языком французов, как капусту и со знанием дела объяснял, почему наши флеши лучше неприятельских. После фортификации он перешел к артиллерии и взялся объяснять хозяйке, чем мортиры отличаются от гаубиц.
Французу скоро стало скучно слушать русскую речь, и он спросил Екатерину Романовну, о чем рассказывает приятный мосье. Кологривова смешалась, не зная как перевести словесный бред Сергея Петровича. Пришлось вмешаться мне и в двух словах объяснить, что «приятный мосье» думает, что он Наполеон. Все, включая чиновника, посмеялись шутке, и Сергей Петрович, расслышав знакомое имя узурпатора, наконец, объяснил, зачем он сюда явился.
— Ваш приказчик приезжал рассказать именно об этом господине французе? — спросил он.
Хозяйка подтвердила и так очевидное, тем более что виконт был одет в военную форму.
— Однако он говорил не об одном французе, а о многих неприятельских солдатах? — уточнил чиновник.
— Остальные сейчас живут в людской, — ответил вместо матери Петр Андреевич. — Нам хотелось бы знать об их дальнейшей судьбе.
— Их судьбе? — переспросил Сергей Петрович. — Это от меня никак не зависит, все будет так, как решит начальство.
— Но, позвольте, — удивилась хозяйка, — а вы тогда зачем приехали?
— Убедиться, что в нашем уезде появился неприятель, — конкретизировал свою задачу чиновник. — Теперь я доложу-с по начальству, и будем ждать какое выйдет решение…
— А где ваше начальство? — спросил я.
— В Москве-с, — коротко и конкретно, ответил он.
— В Москве? Но она же сгорела!
— Это нам известно-с, — подтвердил Сергей Петрович. — Однако это-с ничего не значит, она скоро отстроится.
Мы все, исключая, ничего не понимающего француза, удивленно уставились на представителя власти.
— А пока что с ними делать? — тихо спросила Кологривова.
— Этого я не знаю-с. Пусть пока живут у вас, до решения начальства-с. Мне, извините, госпожа Кологривова, сейчас не до французов. В нашем уезде совершено страшное душегубство, я прямо от вас еду в имение князей Урусовых. Там третьего дня назад князь с семьей заживо сожжены собственными крестьянами.
— Урусовы? Они погибли? — смертельно побледнев, безжизненным голосом, спросила Маша.
— Точно так-с, взбунтовались их холопы, и сожги господский дом вместе с господами. Спасся только один молодой князь.
— Мама, — тихо сказала Маша, привстала на стуле, взялась рукой за сердце и упала в обморок.
Все вскочили со своих мест. Петр Андреевич рванулся, помочь княжне, но, видимо, от резкого движения, что-то произошло с его раной, он вдруг побледнел, прижал к груди руку и без сил, опустился в кресло. Екатерина Романовна закричала, требуя слуг:
— Филька, Степан, кто-нибудь, скорее сюда!
Маша, между тем, неподвижно лежала на полу.
— Мосье да Лафер, помогите, — попросил я француза.
Он понял, что я от него хочу, бросился ко мне. Мы с ним подняли княжну и понесли в ее комнату.
Следом, набежавшие лакеи, вели под руки Петра Кологривова.
— Господа, — крикнул нам вслед испуганный Сергей Петрович, — что я такого сказал? Я никого не хотел обидеть!
Мы внесли девушку в ее комнаты и положили на постель. Княжне почему-то отвели апартаменты, в то время как мы с виконтом ютились в одной комнате. Следом за нами вошла расстроенная Екатерина Романовна.
— Господин Крылов, что случилось с вашим товарищем?
— Обморок, — коротко ответил я, — у вас есть нюхательные соли?
— Сейчас принесу, — ответила она и выбежала из комнаты.
Как всегда, когда нужда в помощи отпала, в комнату набилось масса народа, так что сама Кологривова с трудом протиснулась в дверь, передать мне нюхательную соль. Пришлось брать власть в свои руки.
— Прошу все выйти! — категорично, потребовал я. — Больному нужен воздух!
Зрители начали неохотно расходиться. Маша все это время пребывала в глубоком обмороке. На бедную девушку слишком много всего свалилось за последнее время! Она из одного несчастья, разом попадала в другое. Я проверил у нее пульс и поднес к носу проверенное средство от обмороков — флакон с ароматическими солям. К сожалению, они ей не помогли. Я расстегнул на ней сюртук, поднял рубаху и припал ухом к груди. Сердце билось, но очень нечетко. Пришлось применить массаж. Только после того, как, поймав темп, я несколько раз сильно нажал на грудную клетку, она нормально задышала. Дальше я действовал по своей проверенной методике.
Только когда Маша окончательно ожила, я позволил себе расслабиться и сел на край постели.
— Ну, как она? — спросили у меня за спиной.
Я подскочил на месте и резко обернулся. Бледный как смерть Петр Кологривов остановившимся взглядом смотрел на раскинувшуюся на постели княжну. Зрелище и, правда, было живописным, но в такой ситуации не стоило рассматривать женские прелести.
— Вы, вы, что здесь делаете?! — возмущенно воскликнул я, стараясь прикрыть обнаженную княжну. — Немедленно выйдите отсюда!
— Простите, — пробормотал он, — я так за нее испугался!
— Я это заметил, — с иронией сказал я, взглянув на его обтягивающие бедра панталоны.
Петр Андреевич иронию не оценил и продолжил попытки заглянуть мне за спину.
— Вы можете мне сказать, что с ней? — дрогнувшим голосом, спросил он. — Она не умрет?
Мне сделалось неловко за низменные подозрения, похоже, парень и, правда, был очень напуган обмороком Маши.
— Не умрет, — успокоил я его. — У княжны обычный обморок.
— У княжны? — с трудом ворочая языком, переспросил он. — Так она?…
— Княжна Урусова и внезапно узнала о гибели своих родителей. А теперь уходите, пусть Марья Николаевна поспит, ей необходим покой.
Кологривов, с круглыми от удивления глазами, начал пятиться и исчез за дверями. Я до конца освободил княжну от одежды, закрыл одеялом и тоже вышел. Возле дверей толпились дворовые. Я выбрал из них девушку со смышлеными глазами, попросил посидеть с больной, после чего спустился вниз. Екатерина Романовна и Сергей Петрович по-прежнему сидели за столом и смотрели на
