она поискала подходящее слово, не нашла и применила обобщенное, — …шелопутный, деньги считать не умеет и все у матушки просит. Она ему отказать не может, а сама каждую копейку считает и с крестьянами скаредничает. Знамо дело — единственный сын, свет в окошке!
В конце концов, я понял, что эмоции так захлестнули мою подругу, что настоящего прока в постели от нее не дождаться, оставил ее в покое, встал и начал собирать раскиданные по полу вещи.
— Ты куда? — спросила она, как вольный человек, нежась в «барской» кровати.
— Пойду твою вольную отрабатывать, — ответил я, — спасать французов.
В гостиной оказалась все та же компания. Женщины тихо разговаривали меду собой, сидя рядышком на диване; мужчины за ломберным столиком, уставленным бутылками, вспоминали минувшие дни, и битвы где рядом и друг с другом сражались они.
Я подошел и сел рядом. Штабс-капитан бросил на меня косой взгляд и тут же отвернулся, будто впервые видит. Виконт, радостно закивал головой. Он уже был подшофе и на мир глядел с радостным удивлением.
— Алексей Григорьевич, — обратился ко мне Кологривов, — не хотите ли водки?
— Нет, благодарю, у меня конфиденциальный разговор к господину Виттенбергу.
— Пожалуйте, не стану вам мешать, — сказал лейтенант и пересел на диван к маменьке и Урусовой.
Штабс-капитан мрачно на меня посмотрел и принял независимую позу.
— Мне бы хотелось с вами решить наши денежные дела, — сказал я.
— Помилуйте, что вам за охота говорить о таких скучных вещах! — парировал Виттенберг.
— Пятьсот рублей серебром, это не скучные вещи. Проиграли пари, так платите!
— Ну, право, господин Крылов, вы ведете себя как торгаш. Я же не отказываюсь от долга и отдам, как-нибудь потом.
Намек на торгашество, я пропустил мимо ушей, лишь уточнил:
— Когда потом?
— У меня сейчас нет таких денег. Как мне пришлют из деревни, я с вами сразу же разочтусь.
— Меня это не устроит, я вам деньги предъявлял, а вы, видать, хотите смошенничать, — еще под впечатлением торга с Кологривовой, сказал я.
— Да как вы можете? Вы знаете, с кем говорите?! — повысил голос собеседник.
— Господа, вы ссоритесь? — на своем языке, вмешался в разговор виконт, но мы не обратили на него внимания.
— Знаю, — ответил я, — я помню, как вы оценивали выстрелы.
— Коли вы так рассуждаете, то я могу потребовать…
— Не стоит, — остановил я его. — Стреляю я точнее вас, а если вы предложите шпаги, то и фехтую лучше. У вас почти нет шансов.
— Нет чего? — не понял он.
— Я убью вас почти наверняка. Так что давайте лучше договариваться.
Виттенберг был еще не столько пьян, чтобы очертя голову бросаться в дуэль, которая могла принести если не смерть, то бесчестие. Убивать, не рассчитавшись, выигравших в карты или споре противников, в обществе было не принято. Он быстро все понял и ответил совсем другим тоном.
— Так как же с вами договоришься, коли, вы не принимаете никаких резонов?
— Привезите деньги, рассчитайтесь по пари и я ваш друг и брат! А пока ездите, оставьте мне залог.
— Какой еще залог?
— Можете, оставить десяток лошадей или хотя бы французов.
— Каких еще французов? — удивился он.
— Вот этих, — кивнул я на виконта. — Как рассчитаетесь, сможете их увезти.
— Вы это серьезно говорите? — подозрительно спросил капитан, не понимая, в своем ли я уме.
— Вполне, чем не залог дюжина французов?
— Извольте, я с радостью. Поверьте, как только я получу деньги из деревни, тотчас вернусь и разочтусь, — тоном, которым обычно говорят с душевнобольными, сказал он. — Действительно, почему бы и не оставить французов в залог? — засмеялся штабс-капитан. — Могу еще пригнать если вас это устроит!
— У меня к вам еще один вопрос, — не принимая шутливого тона, сказал я. — Откуда вам стало известно, что здесь есть пленные? Если это, конечно, не секрет.
— Помилуйте, господин Крылов, какой же здесь секрет! Брат Марьи Николаевны князь Урусов пожаловался об этом Александру Самойловичу. Только напутал немного, сказал, что она захвачена в плен. Фигнер мне и приказал взять казачий эскадрон, освободить барышню и навести с французами порядок. А у вас тут оказалось все совсем по-иному, не вы в плену, а они.
— Неужели сам Урусов? А где его можно найти? Марья Николаевна потеряла брата и никак не может отыскать.
— Где он теперь не знаю, а нынешним утром был почитай, что рядом, в соседней деревне, — Виттенберг задумался, вспоминая название деревни. — Не могу точно сказать, то ли Сосновка, то ли Ольховка. Да я могу у есаула спросить, он непременно помнит.
— Очень этим обяжете.
— Непременно и спрошу. А, правда, что вы отменный фехтовальщик?
— Истинная правда. Лучший в России. Вас бы убил с первого, много со второго выпада.
— Так ли? — усомнился штабс-капитан. — Я тоже кое-что умею. Интересно было бы с вами скрестить шпаги.
— А вы не возвращайте долг, тогда и попробуем, — посоветовал я.
— Ну, право, что вы все об одном. Сказал, отдам, значит, отдам! — засмеялся он. — А почему вы с такими талантами не служите? Отечеству сейчас умелые войны нужны до крайности. Пойдемте хотя бы в наш отряд.
— А с чего вы решили, что я не служу?
— Так вы же в статском и вообще.
— Значит такая у меня служба, не явная, а тайная. Только о том никому не слова, это я вам как другу сказал.
— Как же, как же, я понимаю. Если б знал ранее, не стал бы с вами пари держать. Ну, я пойду, спрошу есаула. А то нам уже и выступать пора.
— Спросите, голубчик, спросите.
Штабс-капитан встал и, отвесив общий поклон, торопливо вышел.
— Вы поссорились? — опять поинтересовался виконт, так и не поняв, почему русские то хмурятся, то смеются.
— Нет, мы говорил о Франции, — объяснил я и перешел к остальной компании. — Екатерина Романовна, штабс-капитан с казаками уезжают, а французы остаются.
— Это правда? Как вам это удалось? — искренне обрадовалась