семейными тайнами? Надо было строго-настрого запретить открывать дверь!
– Я сейчас, – изрыгнул Саша новую фразу. Внезапно встал. Ничего не объясняя, вышел вон. Андрей приподнялся на ватных ногах и выглянул: Саша копался в карманах висящей на вешалке куртки – своей, разумеется. Из одного кармана торчала небольшая бутылка водки «Абсолют», однако не это срочно потребовалось хозяину куртки. Из другого он вытащил… о-о, нет. НЕТ!!!
Саша пришел обратно, по-хозяйски огладил поверхность стола, басовито пробормотал: «Клееночка, хорошо…» и только после этого положил пистолет на подготовленное место.
В комнате была невесомость. Андрей подплыл к дивану, но закрепиться не успел.
– Принеси какую-нибудь ненужную тряпку, – последовал приказ. – Можно старое полотенце, которое не жалко.
Саша повернулся к однокласснику, наконец обратив на него внимание. Взгляд Андрея был крепко привязан к лежащему на столе предмету, не позволяя так просто отцепиться и заняться делом. Как веревочка, которая удерживает рвущийся в небо воздушный шарик. Тогда Саша объяснил товарищу, чтобы разорвать эту досадную помеху:
– На улице опять морозит. Мне его вытереть нужно будет, понял?
Андрей ничего не понял, но из состояния гипноза вышел. Он послушно отправился за тряпкой (в ванную, где на радиаторе вечно сушились всякие лоскутки и обрывки, предназначенные для вытирания столов, борьбы с пылью и других хозяйственных нужд); он миновал спальню, решив не вовлекать в свои проблемы мать, он выбрал тряпку побольше да поопрятнее и вернулся. «Как же так? – настойчиво думал он. – Почему этот чокнутый опять напился? Почему опять явился на ночь глядя? Зачем пистолет, ну, сколько можно издеваться над людьми?»
Он едва не плакал.
Зоя действительно спала: разметалась по кровати, лежа на спине. Голова запрокинута, рот приоткрыт, напряженные губы странно втянуты внутрь, тонкая кожа обтягивает скулы. Нос торчит, как клюв. Андрей посмеялся бы, если бы смог, потому что жена в этот момент поразительно напоминала курицу. Горело бра на стене – прямо ей в глаза. Бабушка и Алиса сидели на детской кровати, упражняясь перед сном. Занятия, развивающие артикуляцию, требовалось проводить как можно чаще. «Погуди-и-и, пароход! – радостно просила бабушка, и девочка старательно выполняла – дула в поднесенный к ее подбородку пустой пузырек из-под глазных капель, положив розовый язык на нижнюю губу. – Вниз головку не надо, лисенок, не надо». «Какие вы молодцы», – попытался улыбнуться им Андрей. Бабушка вопросительно посмотрела и махнула рукой: мол, не мешай, сама справлюсь. Зоя продолжала спать, ничто из происходящего ее решительно не касалось. Как умерла – прекрасная шутка. Андрей содрогнулся.
Гость, сидящий за столом в большой комнате, яростно бормотал, не замечая вошедшего хозяина:
– Ну, все! Ну, теперь – все!..
Правда, пистолета в поле зрения уже не было. Лишь какие-то обломки, не внушающие уважения, занимали стол.
Гость принял тряпку, скептически покрутил ее, хмыкая:
– А чего белая? Знаешь, какого цвета она потом станет?
После его вернулся к своему занятию. Собственно, он подпер голову руками и так застыл. Разборка оружия была закончена: составные части лежали перед ним (в количестве четырех), ждали своей участи. Удивительно и странно оказался пистолет устроен, неожиданно сложный механизм, если заглянуть вовнутрь. Впрочем, Андрей не разглядывал внутренности грозной штуковины, он смотрел на руки мастера. Саша был без перчаток. Левая кисть украшена порезом – ржавая неряшливая полоса с грязными зелеными контурами. Других следов «зеленки» не видно, то ли успели сойти за день, то ли теряются на общем нечистом фоне. Еще на столе имелся флакончик неясного назначения. Кругленький, сплющенный с двух сторон, похожий на маленькую фляжку. Целиком металлический, то есть непрозрачный. Широкое горлышко, крышка на цепочке.
– Когда вносишь пистолет с мороза, нужно дать ему время полежать, – объяснил Саша свое бездействие. – Когда появятся капли воды, тогда можно.
– Что можно? – Андрей сжался.
– Ну, чистить, смазывать.
– Понятно…
Да, наконец-то стало понятно, зачем Саша достал оружие. Другого места не нашел, что ли? Других столов, покрытых клеенкой, в этом городе нет?
– Что, каждый день надо чистить?
– Каждый день не надо, но после стрельбы – желательно, а то в следующий раз возьмет и скажет: «Да пошел ты на…»
– Кто скажет?
Андрей, очевидно, отупел за прошедшие двадцать часов. «Кто?». Хороший получился вопрос. Саше понравилось. Он прицелился в одноклассника из указательного пальца и усмехнулся:
– Лучший друг человека, вот кто.
«После стрельбы…» – прыгало тем временем эхо в голове. Голова вдруг выросла до размеров комнаты, приняв те же квадратные формы. Андрей пытался осмыслить услышанное: что за стрельба, какая стрельба? Учебная? Эхо медленно стихало, но голова не становилась от этого меньше… В милиции, например, учебные стрельбы давно отменили – за дефицитом патронов; Андрей вычитал столь удивительную новость в одной из газет, тех, что обличают демократию. Сохранили ли спецслужбы за своими сотрудниками обязательную сдачу подобных нормативов? К горлу толчками подкатывала невесомость, за ней с неспешной торжественностью надвигалась черная громада. Опять Саша принес пистолет не в кобуре, а в кармане. Посещение тира или стрельбища не предполагает такого способа хранения оружия. Черная громада страха. Сон. Тоннель с ослепительной звездой в конце…
Андрею не дали времени как следует насладиться картинами, которыми воображение откликнулось на оброненное гостем словцо.
– Ты присядь, – сказал Саша, прекратив усмехаться. Андрей выполнил просьбу и даже не промахнулся мимо дивана. – Почему ты так смотрел на меня?
– Что?
– Что слышал.
Саша подался вперед – словно толкнул собеседника свинцово-оловянным взглядом. Андрей вновь перестал понимать происходящее.
– Когда я на тебя смотрел?
– А сегодня. Помнишь, мы проехали мимо на машине?
Саша был предельно хмур. Он задал серьезнейший вопрос и ждал ответ. Он пришел ради этого вопроса, и дальнейшие обстоятельства встречи целиком зависели от того, что он сейчас услышит. Совершенно неожиданный поворот! Подготовиться к такому нельзя, поэтому Андрей не смог бы сфальшивить, даже если бы захотел:
– Да никак я не смотрел!
Саша скривился:
– Еще скажи, что нашу машину не видел. Меня, между прочим, водитель чуть не пихнул – этот парень, говорит, вас знает, что ли? Чего, говорит, такие перископы выставил?
«Оранжевая „Волга“, – вспомнил Андрей. – Вот о чем речь! Черт меня понес на улицу, черт меня усадил на скамейку – чтобы этот параноик мимо проехал! Как ему теперь объяснить и доказать? Ведь он параноик – натуральный…»
– Я тебя вообще не видел, – в отчаянии выдавил Андрей. – Я на «Волгу» смотрел, а не на тебя.
– Не видел, как я рукой в окно махал? Боль-ной, называется…
Обвинитель не собирался далее скрывать чувство законного презрения. А подозреваемый машинально снял очки и спрятал лицо в ладонях – он не знал, что в этой ситуации еще можно было бы сказать. Он проиграл. У бреда свои законы, логикой здесь ничего не добьешься. «Язычок широкий-широкий! – донесся из спальни возглас матери. – Нижнюю губку не выворачивай! А теперь я считаю: один, два, три…» Бред характерен повторами и круговыми движениями: совсем недавно мать просила сына «не смотреть на нее так», и он искренне отвечал, мол, обыкновенно я смотрю, не надо сходить с ума, а чуть раньше, прошлой
