впадина…
— Я держу тебя, — отозвалась Елена и зевнула.
— Спасибо, леди. Солнечные блики играют на «барашках» волн. Какие очаровательные бирюзовые кудряшки! Я так и знал, что ты красишься. Надо быстрее. Осторожно, Ленка, двери комкаются. Придержи створки.
— Мои двери открыты только для тебя.
— Ух, ты! Урология — моя слабость. Тайная любовь. Урология — это катетеризация всей страны! Ленин сказал!
Она оторвала от себя Бориса Борисыча и уложила его, не обращая ровно никакого внимания на стоящий колом член. Наступало то, ради чего вся эта интрига с кетамином была затеяна.
Допрос под «дурью».
Проверочка…
Кетамин развязывает языки, вызывает неконтролируемое словоизвержение. И если направить речевое возбуждение в нужную сторону, встроившись в чужие глюки, можно узнать все, что человек скрывает. Впрочем, если ты сам в этот момент под действием наркотика, то ничего из речей своего партнера не запомнишь. Вот почему Елена организовала подлый обман. Вовсе не выпаренным кетамином она намазала себе ноздри, а простой содой, которую заблаговременно насыпала в пудреницу возле зеркала. Макнула в ложку средний палец, а в нос сунула указательный. Древняя детская «наколка». Борис Борисыч, к счастью, попался.
— Полетели, — сказала она.
— Куда? — с готовностью дернулся он.
Она взяла его руку в свою.
— Держись за меня.
— Летим синхронно?
— Само собой… Москву видишь?
— Где? Подожди… О! Какая палитра, какие мазки.
— Давай на улицу Амундсена.
— А где это?
— Что, никогда не был?
— Там наши враги? Мой меч к твоим услугам, — гувернер взялся свободною рукою за член. — Смотри, я прокалываю галактику… планета за планетой… ты сними доспехи, это, право, лишнее…
Он принялся ожесточенно онанировать. Елена, скривившись, прикрыла его куском простыни.
— Пространство искажается, Борька. Летим к тебе домой. Надо срочно забрать то, что ты прячешь.
Он ахнул.
— Опять искажается?
— Комкается.
— Я прячу их не дома, я закопал это в горшок с пальмой.
— Пальма, которая в гостиной?
— Там.
— Тогда летим в гостиную.
— Сквозь стены?
— Прорубайся мечом.
— Ура!
— Если окропить землю в кадке твоим семенем, тайник даст побеги.
— Даст побеги? — мужчина вдруг поежился. Даже прекратил на некоторое время двигать под одеялом рукой. — Нельзя! Виктор Антоныч запретил мне делать новые копии ключей.
«Виктор Антоныч»? Елена напряглась.
— А мы ему не скажем. Как он узнает?
— А как он узнал про дачу под Саратовом?! — Борис Борисович сильно разволновался. — А про ваш милый особнячок?! Про подвал, где вы держите ваше чудовище…
— Чего-чего? — Елена остолбенела.
Вот это было круто. Ох, как круто!
Времени оставалось немного, минут пять-восемь. Пора было браться за дело всерьез.
— Борька, ты вырастаешь. Ты колоссален, как Гулливер в стране лилипутов. Ты раздавишь любое чудовище, — сказала Елена, чтобы человек успокоился; и тот успокоился. — Твоя башня выше Останкинской, но мой океан поглощает ее, — она уселась на него верхом, поглаживая тряпичный холм перед собой. — Мы с тобой — одно целое, у нас одна голова и один мозг. Мы закрываем солнце, и наступает ночь. В доме все спят…
…Когда, уже на исходе дозы, Борис Борисович бурно кончил под простыней, картина его предательства в целом была ясна.
Едва Елена оделась, позвонил Виктор Антонович Неживой.
Как по заказу. Елена даже вздрогнула, услышав в своей мобиле его голос.
— У тебя с кишечником все в порядке? — энергично спросил он.
— А что?
— При пониженной кислотности бывают запоры, особенно у девочек. У тебя ведь пониженная кислотность?
— Запоры бывают и при пониженной, и при повышенной кислотности, — ровным голосом ответила Елена. — И у мальчиков тоже.
— Ну да, ну да. Я же не врач, это вы там врачи… А понос тебя пока не беспокоит?
— Почему «пока»?
— Ураганный стресс часто сопровождается непроизвольной дефекацией. Называется «медвежья болезнь».
— А-а, понятно. Подождите, трусики проверю… Нет, чистые.
Неживой деланно засмеялся. Елена добавила:
— Понос еще бывает словесный. У людей, которым нечего сказать.
Теперь он засмеялся по-настоящему:
— О, хорошая шутка! Но я ведь тоже хорошо пошутил, правда?
— Правда.
— Нет, правда — правда?
— Обалдено пошутили.
— Тут новый заказ наклюнулся, а твоя мать не берет трубку, — сказал Неживой без перехода.
— Мама сейчас не может говорить.
— Ну ты же взрослая, сама справишься.
— С чем?
— Да хотя бы с этим разговором. Новый заказ — это огромный объем, таких объемов, девочки, у вас еще не было. А также новый посредник. И все это крайне срочно, потому что спецрейс вот-вот улетит в Великобританию.
— Вы посылаете «игрушки» самолетом?
— Разумеется. С дипломатической почтой.
Елена помолчала.
— Давайте не по телефону, — предложила она.
Он изумился:
— Что, кто-то прослушивает? Так это я сам и слушаю. Мобильные телефоны — лучшие друзья контрразведки. А капитализм, к вашему сведению, это контрразведка плюс мобилизация всей страны. Мобилизация — значит покупка населением мобильных телефонов. Ленин сказал!
Елена сглотнула и непроизвольно посмотрела на слабо шевелящегося гувернера. Ленин, блин, ему сказал… Совпадение? Случайно ли Неживой позвонил ИМЕННО СЕЙЧАС?!
