от сводок. Все закономерно: сегодня для мелкого самоутверждения ты нахамила шикарному мужчине, а завтра ты убьешь человека. Что происходит? Ну, жизнь поганая, это понятно, так ведь всегда была поганая. Раньше – вообще домострой. Бунтует слабый пол, бунтует. Одна Милита и осталась из нормальных – без вывертов детка.
Действие:
Имела место приклеенная бумажка: «СТАРШИЙ ТРЕНЕР». «Старший, очевидно, и единственный», – ухмыльнулся гость. Детей жалко (продолжил он несвоевременные мысли). Денег нет, специалистов нет. Бедность, вечная наша бедность. Между прочим, вот вам главная причина остервенения российского бабья – это коммунистическая бедность лучших мужиков… Культурно тюкнул в дверь могучим кулаком и, не теряя времени, разрешил себе войти. Было темно. Он пошарил по стене, налево, направо, и включил свет. Никого. Помещение без окон – тот же сплошной бетон, что в коридоре. Шкаф, стол, стул, телефонный аппарат на столе. В стене вместо окна – амбразура, закрытая стальной створкой. Гость огляделся, неодобрительно морщась: откровенно говоря, было странно.
– Прямо камера, – сказал он. – А?
И отступил назад, прибавив нечто сквозь зубы. Взмахнул рукой: дверь оглушительно вернулась в исходное положение. Затем пошел, собранно раздвигая грудью пространство коридора – туда, где чуть слышно звенели юные голоса и лязгало страдающее железо.
Из внешнего фона:
– Ненавижу таких. У него прямо на роже нарисовано, что он всех сильнее. Надо было «старуху» остановить, пусть бы сама с ним разбиралась. Плохо быть дурами, ха!
– «Старуха», кажется, в релаксационную пошла.
– Блин! Ладно, скажем ей, когда выйдет. По-моему, он не наврал, что майор. Явный мент, на роже нарисовано.
– А учитель, кстати, в тестовой комнате должен сидеть. Сегодня он кого-то из общей к нам переводит.
– Ха, повеселятся школята! Я помню тоже, когда тест проходила, психанула, как дура. Родичи потом прицепились: что с тобой да что с тобой, так я им, сволочам, исписала матюгами обои в прохожей, фломастер угробила. На всю жизнь запомнят, идиоты, что со мной.
– Круто!
– Ну! А про тест «старуха» тут еще историю рассказывала, ты не слыхала? Это до нас с тобой было. Одна дура нажаловалась своему сопливому дружку, а он, само собой, на следующий день припорхал заступаться. Ну, бабы вырубили его, чтобы не лез не в свое дело, дуру из клуба под зад пинком, и больше она никому не жаловалась, потому как «старуха» пареньку шепнула, что на следующем свидании кастрирует его, чтобы зря не мучился…
– Да погодь ты! Я вот все думаю: как же этот пижон, ну мент этот, как же он поперся учителя искать, если учитель в тестовой?
– Блин, точно! Слушай, плохо быть дурами…
8. Улица
Действие:
– Ты не замерз? – спросила она. В ее голосе было много вежливой заботы – впрочем, ничего больше. Он скользнул взглядом по ее голым ногам, по беспечно открытой шее и мотнул головой. В смысле: «Нет». Из верхней одежды на нем был пиджак и брюки, на ней – только футболка и шорты.
– А ты? – он спохватился и стал неловко стаскивать пиджак, который немедленно оказался натянут обратно ему на плечи. Образовалась секундная близость, и он сжался, затаил дыхание. Руки у новой знакомой были крепкими, резкими, хозяйскими. И горячими. И под футболкой у нее было горячо, очень горячо – не по сезону.
– Сиди, – сказала она, ухмыльнувшись. – Лучше застегнись, а то в самом деле замерзнешь.
Осенний ветер обдавал холодным дыханием. Уже давно стемнело. Да, можно было бы точно окоченеть на этой паршивой скамейке, если бы не соседство такой девочки. Если бы не разговоры с ней. Если бы не занятие, которое она предложила.
– Милита! – позвал он. – Как ты думаешь, сколько придется ждать?
– Не бойся, отпущу не позже двенадцати.
– Завтра коллоквиум по материаловедению, – зачем-то сообщил он.
– Кол в зад вставят, – сразу последовало предположение. Это была шутка. Он с готовностью улыбнулся. Она любила непринужденно пошутить, хотя, между нами, не вполне умела. И чужих шуток не признавала. Простая девочка, без бабской придури – это главное, а в остальном… Уверена в себе, как хороший боцман. Именно то, что надо.
– А тебе на завтра много уроков? – поинтересовался он. Дернула головой, глянула в пространство:
– Не боись, все накатала. Мне там один помогает, тоже умник вроде тебя.
Она училась в девятом классе. Он – на втором курсе института. Студент и школьница – идеальная пара. Только ростом она была повыше и голосом погромче, и руками покрепче. И непоправимо шире в плечах. Распирали нежную девичью кожу внушительные бугры – не жир, конечно. Ну и школьницы нынче, обалдеть можно! Как к такой подступишься? Жди, пока сама тебя возьмет, умника очкастого. Он вздохнул.
– Милита, ты уверена, что она отсюда выйдет?
– В этом доме ее квартира. Днем она сидит здесь, а вечером идет гулять. Подождем.
– Как она выглядит, ты хоть знаешь? – А так же выглядит, как я. Молодая, красивая.
– Я думал, это страшилище вроде невесты Франкенштейна. Надо же… – Он удивился. – Кстати! Ты что, видела ее когда-нибудь?
– Не твое дело, – она обняла его за плечи и посмотрела в глаза. – Твое дело ждать и слушаться.
Ему стало жарко. В голове, в ладонях. И под рубашкой, и под брюками. Только руки как всегда струсили, а язык превратился в кляп. Она шепнула:
– Ты же обещал помочь, ни о чем не спрашивая, а?
Он кивнул. Конечно, обещал. Что за вопрос?
Тогда она вдруг догадалась:
– Слушай, если ты в сортир хочешь – вон, сбегай в парадную! Я не обижусь, честно.
Теперь уже он смотрел ей в глаза. Там была бездна понимания, бездна искреннего сочувствия, ничего похожего на насмешку, и он заржал, хлопнул ее по голым коленям, ощутил в руках желанную свободу:
– Ну, даешь! За кого ты меня принимаешь?
– А что? – Она тоже заржала, коротко, спортивно. – Зачем зря страдать? Знаю я вас, мальчиков. Терпеть не умеете. Только и умеете, что гадить, а потом на жизнь жаловаться, слабаки.
Это был непринужденный юмор, не больше.
– Бедняжка, – тихо сказал он. – Не везло тебе с мальчиками, да? – он продолжал смотреть ей в глаза. И думал, что вот сейчас… сейчас… ее полные губы так близко… Но она убрала руку с его плеча и села прямо. Зараза.
Он спросил хрипло:
– Извини, я все-таки одного не пойму. Если ты не врешь, ну насчет всего этого, то почему в милицию не пошла? Ерунду какую-то придумала. Я не отказываюсь тебе помочь, просто… – и замолчал.
– Зачем в милицию идти? – ухмыльнулась она. – У меня родной папа как раз оттуда, майор. Кстати, единственный достойный мужик в этом городе.
Ошибается девочка, горько подумал студент. Нет в городе ни одного достойного.
– Это от него ты узнала адрес?
– У меня свои каналы, – она нахмурилась. – Такими вещами отец со мной не поделился бы, как ты понимаешь.
– Не понимаю.
– Ну… Он, кстати, вообще уголовными делами не занимается, всякими там маньяками. Он из внутренних войск, по другой линии… Да кончай выспрашивать, а то перестанешь мне нравиться!
– Ладно, – согласился студент.
В самом деле, было бы обидно перестать ей нравиться. Еще в троллейбусе он ее приметил, когда ехал из метро домой. С привычной тоской подумал, что девочка такая не для хлюпика вроде него, с привычной
