родной сделал такие гадости, как Мануйлов, я бы его также арестовал». Тогда Вырубова сказала: «У меня только что были Никитина и С………[3] и говорят, что теперь Григорий остался совершенно без охраны». Но это все была инсценировка. Если я виделся в своей жизни и разговаривал с Вырубовой два раза и два раза с Распутиным, то эти беседы были необходимы. Это было в бытность министром А.Хвостова. Но оба эти свидания и с той и с другим я имел с разрешения министра, по предварительному докладу, и они имели целью только ориентироваться в том, что собственно говоря, какие темные выступления против нас предпринимаются. И, конечно, в некотором роде эти встречи результаты дали.
Председатель. – А именно? Будьте добры вкратце изложить.
Климович. – После этого разговора с Вырубовой, вернувшись в Петроград, я протелефонировал Распутину следующую вещь. Я говорю: «Григорий Ефимович, что же вы врете, что это я вас хочу убить?» Так было, именно в такой форме.
Председатель. – Вам так сказала Вырубова?
Климович. – Она мне сказала, что охрана снята. Тогда он сказал: «Да нет, ничего подобного». Я спросил: «Разве ваша охрана была поручена Мануйлову? Мне Вырубова сказала, что Мануйлов был арестован только для того, чтобы отнять у вас охрану». Он сказал на это: «Она сейчас у меня будет, я ей скажу, что это неправда». Таким образом, это была одна из паутин, которая плелась вокруг Хвостова и вокруг меня в Царском Селе, и приходилось, к сожалению, не игнорировать такие вещи, потому что создавались легенды самые невероятные.
Председатель. – Это – один случай; а другой случай? Вы говорите, что два раза беседовали с Распутиным?
Климович. – Другой случай был раньше. Это был последний. Виноват, я еще не кончил по второму случаю… Распутин сказал тогда: «Позвольте, я к вам приеду» – и приехал… Разговор был короткий в той же форме, как по телефону.
Председатель. – Он приехал к вам на квартиру?
Климович. – Приехал ко мне на квартиру. Это было в воскресение. Я был в департаменте, но он не сообразил и приехал ко мне на квартиру. Он мне сообщил, что Вырубова у него была, и он ей объяснил, что Мануйлов никогда его охраной не был и поэтому арест Мануйлова не есть устранение его охраны, и разбил легенду, которая была создана, что будто бы Министерство Внутренних Дел занимается устранением его, Распутина.
Председатель. – И затем еще другой случай?
Климович. – Другой случай был перед этим. Это было за месяц до этого. Он мне довольно таки мало понятен. Я его могу только объяснить, так сказать, без ручательства за справедливость объяснения. Мне было передано, что Штюрмер просил ее величество доложить государю императору о необходимости меня удалить с поста директора департамента полиции.
Председатель. – Кто? Штюрмер просил бывшую императрицу?
Климович. – Да, – говоря, что я его оскорбляю. Это было в связи с инцидентом на мосту. Ее величество уклонилась от этого, и вслед за этим мне сообщили, что Вырубова ищет свидания со мною. Я ее никогда еще не видел и не знал. Я тогда обратился к А.А. Хвостову и спросил, не поставит ли он мне в укор, если я съезжу. Он говорит: «Пожалуйста, пожалуйста и узнайте, в чем там дело». Я приехал и говорю ей: «Вы желали меня видеть?» – «Вы были керченским градоначальником?» Я говорю: «Да, был». «Теперь императрица задалась вопросом о создании санатории для солдат. Там, я слышала, есть место в Керчи. (И действительно там есть казенное место в 200 десятин, очень хороший участок земли – прибрежный). Вот расскажите мне по этому поводу»…
Председатель. – Ваш разговор был в таком роде?
Климович. – На меня это произвело впечатление смотрин, – было как бы приказано меня посмотреть, но из этого абсолютно ничего не вышло, разговор был только в этих пределах… Я распрощался и уехал. Через несколько времени мне говорят: «Вам нужно повидаться с Григорием Распутиным».
Председатель. – Кто говорил?
Климович. – П.Г. Курлов. Пришел и говорит: «Вы с ним познакомьтесь». Я говорю, что мне не к чему. «Нет, вы знаете, тут надо считаться. Я знаю, что вы ничего не ищете, но могут вам сделать неприятность. Вы, пожалуйста, повидайтесь». Агентурные сведения меня предупредили, что это именно были смотрины Вырубовой и что должен смотреть меня и Распутин. Это мне было обидно.
Председатель. – В какой момент?
Климович. – При вступлении Хвостова – вот в этот период. Я позволяю себе представить короткое умозаключение. Штюрмер ушел с поста министра внутренних дел. Вопреки его желанию, я был оставлен директором департамента полиции. Нужно было меня удалить. Тогда начинается давление в Царском Селе. Это давление встречает некоторое противодействие, в смысле, может быть, некоторых благоприятных отзывов обо мне. Сомнения возникли.
Председатель. – Со стороны кого?
Климович. – Думаю, что со стороны императрицы.
Председатель. – Которая вас лично знала?
Климович. – Она меня никогда не видела. Вероятно, она слышала обо мне от Елисаветы Федоровны, которая меня любила и очень внимательно относилась ко мне. Может быть, это был отголосок ее слов, и тогда являлась необходимость проверить слова Штюрмера – удовлетворить ли его просьбу или нет? – Проверить путем личного впечатления, которое я произведу. При чем это впечатление поручается проверить Вырубовой и Распутину. Извините, это, может быть, мое смелое предположение, но я не могу себе иначе объяснить.
Председатель. – Что же? Смотрел вас Распутин? Как же это было?
Климович. – Да, смотрел. Меня смотрела первая Вырубова, а после этого одно из лиц, стоящих недалеко от Вырубовой, говорит, что Распутин должен вас посмотреть.
Председатель. – Одно из лиц, стоящих близко к Вырубовой, кто именно?
Климович. – Н.И. Решетников.
Председатель. – Кто же этот Решетников?
Климович. – Решетников из Москвы.
Председатель. – Да, помню. Там, где остановился Распутин…
Климович. – Вас, – говорит, – будут смотреть. Я ответил, что не знаю, как это будет. Через несколько дней является Курлов и говорит: «Вам нужно повидаться с Распутиным». Я отказался. Тогда он говорит: «Поедемте со мной вместе к Бадмаеву. Вы подумайте об этом до завтра». Я сказал: «Хорошо». На другой день я пошел к Курлову и говорю: «Знаете, Петр Григорьевич[*] (я избрал благовидный предлог), меня Штюрмер и так не любит, а если узнает, что я виделся с Распутиным, подумает, что я веду какую-нибудь закулисную интригу. Мне это было бы крайне неприятно. Увольте меня, я не поеду». Я категорически отказался. «Ну, как знаете», – сказал Курлов. Я вернулся домой. Через день или два телефон звонит. «Кто такой?» (Это был первый телефон от Распутина.) «Я, – говорит, – Григорий Распутин»… – «Что вам нужно?» – «Вы генерал Климович?» – «Я». – «Мне вас повидать нужно: люди под вас копают». – «Спасибо, что хотите помогать, но мне это не нужно». – «Вы приезжайте ко мне». – «Нет, я не могу приехать». «Одевайте статское платье и приезжайте». Я говорю: «У меня статского платья в заводе нет». «Так не приедете?» – «Нет». – «Тогда я к вам приеду»… Я говорю: «Это ваше дело». – «Вы дома?». – «Да, дома».
Председатель. – Вы как раз из дома говорили?
Климович. – Да из дома. Является на автомобиле. Вот это первый приезд.
Председатель. – С кем-нибудь или один?
Климович. – Один, но мне потом говорили, что какой-то господин еврейского типа стоял внизу. Это, должно быть, Симанович. Но ко мне он пришел один. Тогда я в первый раз его видел. Пришел, перекрестился на образа, поклонился от дверей. Я предложил ему кресло. Сел в углу комнаты, скрестивши ручки, очень скромно. И вот разговор стенографически передаю. «Да, да, да. Я вот рад. Вот, вот. Хорошо, что я вас вижу». Я говорю, что очень рад; чем могу служить? – «А скажите, пожалуйста,
