группа офицеров стала говорить Распутину о необходимости назначения генерала Рузского.
Председатель. — На какой пост?
Мануйлов. — На пост, который он занимал, — командующего северным фронтом. Он так волновался, что тут же написал царю телеграмму, которая начиналась так: «Народ глядит всеми глазами на генерала Рузского, коли народ глядит, гляди и ты». И несколько дней спустя Рузский был назначен. Когда он был назначен, Григорий Распутин хотел, чтобы Рузский с ним свиделся и чтобы у них установились отношения. Но Рузский отклонил это. Затем назначение Щегловитова председателем государственного совета было сделано исключительно Распутиным, который говорил: «Он будет старшой в государственном совете».
Председатель. — Он вам говорил это до назначения Щегловитова?
Мануйлов. — Да, может быть, за месяц. При мне Распутин звонил Щегловитову по телефону и говорил: «Вчера был у мамаши, все сделано, как ты хошь».
Председатель. — А как это вязалось с тем, что вы слышали от Распутина, что «Щегловитов хочет, но он разбойник?»
Мануйлов. — Он говорил относительно того, что государственный совет пошел влево тогда и что нужен человек, который бы, так сказать, придержал. Вот он на такую роль и шел.
Председатель. — Так что на эту роль годился и разбойник?
Мануйлов. — Он с большим презрением говорил о Щегловитове: «Мне сказали, что его называют Ванька-Каин, у него и морда такая».
Председатель. — А что вы знаете про отношения Щегловитова к Распутину? Эта фраза: «Щегловитов хочет, но он разбойник», по-моему свидетельствует, что Щегловитов искал ходов к Распутину, и даже они виделись. Что вам известно по этому поводу, когда и как Щегловитов стал ходить к Распутину?
Мануйлов. — Я думаю, что было очень незадолго до его убийства.
Председатель. — Вы считаете, что это было за месяц?
Мануйлов. — Даже больше, но это не давнишнее отношение, потому что это было только в последнее время, когда я захаживал, или мадам Щегловитова звонила, или он. Я знаю, что Распутин был у Щегловитова.
Председатель. — Когда вы захаживали к Распутину?
Мануйлов. — Однажды, когда я зашел, он спросил: «Ты его знаешь?» (Я его не знаю.) Я говорю: «Знаю, как политическую фигуру». — «А что если он станет во главе иностранных?» Я отвечаю: «Это немыслимая вещь, но раз Штюрмер может, то может и Щегловитов и кто угодно».
Председатель. — Простите, я не понимаю, вы говорите: «немыслимая вещь». Почему — раз Штюрмер может, то может Щегловитов и кто угодно?
Мануйлов. — Раз Штюрмер может, кто угодно может. И была мысль о назначении его министром иностранных дел. Одним словом, эта мысль у Щегловитова: — или внутренних дел, или председателем государственного совета. Очевидно, в этой области и были разговоры.
Председатель. — Почему вы высказываете это предположение?
Мануйлов. — Потому, что он говорил, что Щегловитов хочет быть министром внутренних дел.
Смиттен. — А что вас убедило в том, что Распутин, сообщая о возможном назначении Щегловитова председателем государственного совета, подразумевал свою собственную инициативу. Может быть, он передавал, что кандидатура Щегловитова выдвинута в Царском Селе? Какие признаки были, что это ведет Распутин, что вас в этом убедило?
Мануйлов. — Он сам мне говорил, что он хлопочет для Щегловитова.
Председатель. — Скажите, вы не углублялись в эту историю? Ведь Щегловитов все-таки не обращался некоторое время к Распутину, что же это был за момент, когда Щегловитов все-таки решил к нему обратиться? Это не пришлось вам установить?
Мануйлов. — Так по крайней мере Распутин говорил, так можно было понять. Он был человек некультурный, неинтеллигентный, все говорил полуслова. Время было такое — большое политическое брожение, и выдвигались фигуры реакционные. Распутин, между прочим, говорил о том, что группа государственного совета усиливается правыми элементами, и его толкают на то, чтобы провести несколько правых…
Председатель. — Это Распутин говорил?…
Мануйлов.— В государственный совет, для того, чтобы усилить; но Распутин говорил: «Какого чорта от них толку? Все равно — что права, что лева, — папаша ничего не понимает». Он все упирал на то, что царь негож.
Председатель. — Т.-е. это в связи с той мыслью, что Александра Федоровна должна быть Екатериной II.
Мануйлов. — Несомненно, в тайниках души вопрос шел о регентше.
Председатель. — О низвержении Николая II и о регентстве Александры Федоровны?
Мануйлов. — Это чувствовалось. Он был очень ловкий человек и не договаривал.
Председатель. — Я поставил вопрос, на который вы не вполне ответили, — не можете ли вы нам осветить, как Щегловитов, который некоторое время, повидимому, не опирался на Распутина, пришел к мысли опереться на него, т.-е. искать у Распутина?
Мануйлов. — Я думаю, тут не в Распутине было дело, а нужно было наложить руку на Александру Федоровну через Распутина.
Председатель. — Значит, все эти назначения, которые были в государственном совете, и все перемены, которые произошли в связи с 1-м января, после смерти Распутина, они, в сущности, были намечены при Распутине и Распутиным; это, так сказать, его кандидатура?
Мануйлов. — Я знаю, что он передал список, который ему кто-то дал. Но он сказал так: «Я эту бумажонку отдаю, но руку не прикладываю, пусть они, — т.-е. царица, — решают, как хотят. Я руку не прикладываю потому, что правые тоже дураки. Все равно они ничего не сделают». В эту группу должен был войти Трусевич.
Смиттен. — Вы этот список видели?
Мануйлов. — Я видел мельком.
Председатель. — Кто был в этом списке?
Мануйлов. — Был Трусевич, его проводил Щегловитов потому, что он женат на его дочери.
Председатель. — Кто еще был в этом списке?
Мануйлов. — Кривцов, Римский-Корсаков, Шаховской, кажется.
Председатель. — А были там Разумовский и Чаплинский?
Мануйлов. — Чаплинский был. Это тот, который вел дело Бейлиса, и Распутин говорил: «На этом кровь».
Председатель. — Это он говорил, когда передавал список?
Мануйлов. — Да.
Смиттен. — Чьим почерком был написан этот список, вы не знаете?
Мануйлов. — Женский почерк.
Председатель. — Около этого времени, очевидно, и происходит сближение Распутина с некоторой группой правых, в той форме, что группа правых решила использовать Распутина?
Мануйлов. — Тут же делаются ходы, через кого — не знаю, по поводу Маклакова, и Распутин мне говорил: «Вот на меня напирают, чтобы этот шут гороховый был председателем совета министров, но пока я жив, я этого шута не пущу».
Председатель. — Может быть, относительно Маклакова была чья-нибудь личная просьба?
