просьбой о выдаче субсидий и настаивал на этом, вы эти субсидии давали?
Протопопов. — Я давал субсидии только Маркову и раз Орлову.
Председатель. — Извините, ваше ведомство давало субсидии десяткам людей и организаций и изданий.
Протопопов. — Изданий была масса.
Председатель. — И ваше ведомство тратило на это миллионы народных денег.
Протопопов. — Миллионы — нет, а на 1.000.000 в год была смета, и было до меня истрачено на правую печать.
Председатель. — В 1916 году и вы приняли участие в раздаче этих денег. Тут миллион шестьсот двадцать тысяч двести восемьдесят шесть рублей.
Протопопов. — Ну что же, обещается изданию в начале года, а потом выплачивается. Нет, я не говорю, чтоб я взял почин не давать субсидий правой печати.
Председатель (читает). — «Необходимо усилить правое крыло г. с. надежными людьми. В отношении колеблющихся членов государственного совета и сената должны быть приняты меры. Способов для этого много». Вы знаете, что этот пункт программы перед 1-м января 1917 года был реализован, правое крыло государственного совета было усилено. Вы разделяли мнение о необходимости усилить правое крыло государственного совета.
Протопопов. — Я думал, что у нас, собственно, двухпалатная система исчезла.
Председатель. — Я хотел бы прямого ответа на ясно поставленный вопрос.
Протопопов. — У нас получилась однопалатная система, — это я чувствовал. А затем до выборов в государственный совет я ровно никакого касательства не имел.
Председатель. — Но вы считали необходимым усилить правое крыло государственного совета надежными людьми?
Протопопов. — Думал, что нужно. Но это вы мою душу спрашиваете. Я для этого ничего не предпринял и не мог предпринять.
Председатель. — Я не спрашиваю душу. Я выясняю ваши взгляды, как министра внутренних дел, на вопрос государственной важности.
Протопопов. — Г. председатель, я высказал с полной искренностью то, что я думал, но вместе с тем, я должен сказать, что не мог оказать на это никакого влияния и давления.
Председатель. — Значит, получается такое положение. Вы сочувствуете усилению правого крыла государственного совета. Вы в сношении с группой лиц, которые в программу ставят государственный переворот и, между прочим, усиление правого крыла государственного совета к 1- му января 1917 года. Эта часть программы реализуется. И при этом вы, сочувствовавший этому, поддерживавший сношения с этими людьми, программу которых вы знали, и не предпринимавший никаких мер против их деятельности, — все же не имеете никакого отношения к усилению правого крыла государственного совета.
Протопопов. — Не имею. Не могу иметь, потому что меня об этом никто бы не спросил. Это было совершенно вне компетенции даже совета министров.
Председатель. — Но ведь вас об этом могли спросить в Царском?
Протопопов. — Да, царь мог спросить. С царем я говорил про правую политику осторожно и мягко.
Председатель. — Что значит правая политика? Это значит поворот назад. Значит править без думы?
Протопопов. — Нет, г. председатель. Это будет уже не соответствовать истине. И государь это понимал.
Председатель. — Точка зрения государя более или менее выясняется. Но также выясняется и ваша точка зрения.
Протопопов. — Моя точка зрения очень совпадала с точкой зрения государя. И вообще я должен сказать, что быть может именно на этом свойстве некоторой уклончивости характера, которая имеется у бывшего государя и у меня, быть может, на этом был тот контакт, который произошел.
Председатель. — Я верну вашу мысль к декабрю. Вы помните, что тогда было одно закрытое заседание государственной думы? Какое это было заседание?
Родичев. — Запрос об отношении к общественным организациям.
Протопопов. — Помню, помню, — в то время, когда Куколь правил министерством.
Председатель. — Эта бумага была подписана Куколем?
Протопопов. — Куколем и мной. Два раза это было. Один раз подписана мной, другой раз Куколем. Произошло это так. Безусловно запрос об общественных организациях повел бы за собой очень большие и горячие прения. Они считались неуместными. В совете министров, когда про это сообщили Трепову, Трепов сказал, что этому глубоко сочувствует, но так как он председатель совета министров, то не считает возможным подписать это требование.
Председатель. — Почему же, если он этому сочувствует, он, как председатель совета министров, не может подписать?
Протопопов. — Он говорил, что не желает этого подписывать. Он уклонился.
Председатель. — Почему?
Протопопов. — Этого я не знаю.
Председатель. — Вы последовали этому примеру?
Протопопов. — Еще я обратился к военному министру с тем же вопросом. Он говорит: «Может быть, да, лучше было бы, но я своей подписи не присоединю».
Председатель. — Военным министром был тогда Шуваев?
Протопопов. — Шуваев. Они были согласны с тем, что эта мера нужна, но не хотели подписать. Я ее подписал. Я был болен, но подписал, чтобы ответственность не пала на Куколя. А другой раз он подписал без меня.
Председатель. — Вы не делали отметку в том смысле, чтобы Куколь подписал без вас?
Протопопов. — Нет, как же это можно! Ах, как же можно! Это значило бы, что я желал бы возложить ответственность на него! Я сам подписал, а второй раз Куколь сам пожелал подписать. Я тогда не выезжал, я был болен. Это вам скажет Бехтерев, который меня лечил.
Председатель. — Скажите, пожалуйста, вы доносили государю императору, тогдашнему главе верховной власти, вот об этих самых перерывах и закрытиях заседаний государственной думы?
Протопопов. — Наверное даже говорил.
Председатель. — Говорили, а не писали?
Протопопов. — Быть может, писал, не могу сказать. Я вообще очень мало писал ему. Я ему обыкновенно делал устный доклад. Но всеподданнейших докладов у меня очень мало…
Председатель. — Скажите, какое было ваше отношение к перерыву занятий думы перед декабрем? Вы настаивали на том, чтобы дума поработала больше? Или же полагали, что дума может работать сколько она сама хочет, — много или мало? Или, напротив, вы желали прекращения работ думы перед декабрем?
Протопопов. — Перед декабрем я момента не помню.
Председатель. — Точнее нужно сказать — перед Рождеством.
Протопопов. — У меня разные на этот счет были чувства. Одно время я думал: пускай она делает, как хочет.
