департамента полиции, вероятно, ее фамилии там вовсе не окажется.
Председатель. — Т.-е. вы утверждаете, что Герасимов не знал кто такая Шорникова?
Трусевич. — Герасимов не есть чин департамента.
Председатель. — Я забыл, что это на Мойке, а вы сидели на Фонтанке.
Трусевич. — Следователь сообщает: разыскать. Чиновник пишет об этом в розыскной журнал. Если бы Шорникова значилась в алфавите департамента, то чиновники, действительно, могли бы сказать: «позвольте, такая фамилия у нас есть»…
Председатель. — Вам не кажется, что так мог бы отвечать помощник столоначальника, которому ставится в вину какая-нибудь канцелярская описка! Но ведь вы стояли во главе учреждения, которое все время тем и страдало, что стремилось играть политическую роль в жизни страны.
Трусевич. — Я привел это в доказательство того, что директор департамента не касался вопроса, кто помещен в розыскную ведомость. Эта ведомость подписывалась, вероятно, начальником отделения, — чисто механическая была работа. Вы задаете вопрос, как это могло быть, что одно и то же учреждение играло по отношению к одному и тому же лицу двоякую роль. Я говорю, что если бы департамент знал, что агент Герасимова называется Шорниковой, то дело было бы иначе.
Председатель. — Но следователь, когда пишет свое постановление, знает о том, по какому делу она привлекается, и сообщает об этом департаменту, ибо он в постоянном сношении с полицией, в том числе и с департаментом полиции. Значит, достаточно было минимума внимания, а для Герасимова не нужно было никакого особенного внимания, чтобы установить, что дело идет о вашем агенте. Какой бы кличкой Герасимов ни окрестил Шорникову, она, во всяком случае, есть то самое разыскиваемое лицо, и никакого сомнения в этом ни для кого не могло быть.
Трусевич. — Для Герасимова, вероятно, не было сомнения, но до меня это даже не доходило.
Председатель. — Это имеет прямое отношение к вопросу, который я позволил себе поставить раньше. Вы распространились на тему о составе преступления по 102 ст. Выходит, что ваши агенты не могут, с вашей точки зрения, оказаться виновными по ст 102.
Трусевич. — Если они были уличены, их осуждали. Я докладывал, что я сам возбудил несколько таких дел.
Председатель. — Вы помните, что в сентябре 1907 г. стали поступать сведения, что Екатерина Шорникова обнаружилась и заявила, что служила сотрудником петроградского охранного отделения по группе социал-демократов. Вы получили такое сведение. Что, собственно говоря, вы должны были по этому поводу сделать и что вы сделали?
Трусевич. — Решительно не помню. Получил ли я такое сведение? Если установлено, что его получил, то, вероятно, потребовал объяснений от Герасимова, что это значит. А какие распоряжения я сделал, не могу сказать.
Председатель. — Вы были директором департамента полиции в 1913 году?
Трусевич. — Я в 1909 ушел.
Председатель. — Шорникова, наконец, сама заставила себя задержать. Тем не менее, по делу устанавливается, что в сентябре месяце, когда, кажется, судебный процесс и поставлен не был, разыскиваемая и обвиняемая по 102 ст. Шорникова обнаружена полковником Калининым. По этому вопросу известно вам или нет вот это? (Предъявляет документ.) Ваша это рука или нет?
Трусевич. — То, что я говорю: «прошу генерала Герасимова переговорить».
Председатель. — Это ваша рука? (Показывает.)
Трусевич. — Это — моя. А это, вероятно… не сумею сказать чья.
Председатель. — Вы так сказали, как будто все обстоит благополучно… Вы с Герасимовым говорили; что же сказал вам Герасимов?
Трусевич. — Что он сказал, я совершенно не помню.
Председатель. — Предъявлен документ — разбор шифрованной телеграммы на имя директора департамента полиции от 21 сентября 1907 года из дела № 562 по делопроизводству о Шорниковой. Что вами было сделано, когда эта госпожа нашлась?
Трусевич. — Я не знаю, что там телеграфировалось?
Председатель (читает). — «На №№ 1681 и 1696. Екатерина Шорникова обнаружена Казани, наблюдение установлено. Она заявила, что служила сотрудницей петербургского охранного отделения по военной группе с.-д. Подробности почтой. Полковник Калинин».
Трусевич. — Вероятно и даже наверное я вызвал Герасимова и просил его о наблюдении. Что он мне тогда сказал, я, конечно, не помню.
Председатель. — Так вот это было в 1907 году, а в 1908 году (вы ушли 9 марта 1909 года) — она на свободе. Почему Шорникову нужно было оставить на свободе?
Трусевич. — Я не знаю, была ли она привлечена. Это громадная разница.
Председатель. — Позвольте, она разыскивалась судебным следователем за № 1681.
Щеголев. — Судебный следователь по важнейшим делам обратился в департамент полиции с указанием на то, что товарищ Ирина уехала из Петербурга, по сведениям, в Казань. Она таких-то примет. После этого департамент полиции уведомил начальника казанского жандармского управления о том, что нужно установить наблюдение за Шорниковой. Начальник жандармского управления уведомил, что наблюдение установлено.
Трусевич. — Совершенно ясно. Первое распоряжение о том, чтобы ускорить наблюдение, ясно доказывает, что департамент полиции не имел никакого представления о том, что это агент.
Председатель. — И после телеграфного указания жандармского управления?
Трусевич. — Нет, после этой телеграммы, когда она заявила, — это, очевидно, уже обнаружилось. Мы сами ее разыскивали усиленным образом. Очевидное дело, — департамент не знал, что это агент.
Председатель. — Нет, вы ее не разыскивали, вы написали формально бумагу, а когда вы ее нашли, то позволили ей опять остаться на свободе. Из этого следует, что вы ее не разыскивали.
Трусевич. — Нет, простите, я утверждаю, что мы разыскивали.
Председатель. — А когда ее разыскали, то оставили на свободе.
Трусевич. — Тогда только обнаружилось для департамента, что это агент.
Щеголев. — Для департамента это было ясно раньше, потому что следователь просил разыскать и представить ее, а департамент полиции дал телеграмму начальнику казанского жандармского управления только о том, чтобы установить наблюдение за ней, а не арестовать. Значит, департамент был осведомлен в это время.
Трусевич. — Вероятно.
Председатель. — О чем вы говорили с Герасимовым?
Трусевич. — Не помню. Если моей резолюции нет, то дело кончилось словесным докладом.
Председатель. — Но как вы объясните следующее заявление. Госпоже этой, которая безуспешно разыскивалась судебным следователем и которую вы, обнаружив это, не заарестовали, госпоже этой вздумалось поступить в общину Красного Креста, и начальник казанского жандармского управления, у которого она, очевидно, сотрудничала, пишет вам от 24 октября 1907 года бумагу о том, что во вверенное ему управление «вновь явилась Екатерина Николаевна Шорникова и заявила, что начальница
