о несправедливостях по отношению к нижним чинам.
Председатель. — Вы постоянно уклоняетесь в сторону. В чем же заключались «теневые стороны» постановки секретного сотрудничества?
Белецкий. — В военной среде это недопустимо, с точки зрения этики отношений. И департамент полиции требовал освещения того, что происходит по всей России.
Председатель. — А вместо этого ваши агенты развивали известное движение?
Белецкий. — Нет, с этим я боролся. Я хочу указать на циркуляры, которые были изданы. Я пользовался результатами съезда, сводкой данных, которые сообщались начальниками губернских жандармских управлений, о том, что происходит в воинских и флотских частях. Это — большой труд, очень интересный, особое дело, там есть замечание товарища министра Золотарева и мой доклад.
Председатель. — Когда это было?
Белецкий. — Это было при Макарове, приблизительно в период от сентября до ноября 1912 года. Сводка показывает, с чем мы боролись, какие вопросы поставили, на какие вопросы я и мое непосредственное начальство — министр и товарищ министра — обращали большое внимание. И вы увидите, что это совпадает с временем изменения в министерстве, когда, при Джунковском, пришлось реализовать те наблюдения, которые у нас вылились. Джунковский также считал недопустимым, чтобы солдат был шпионом среди своих товарищей…
Председатель. — Значит, борьба с агентурой в военной среде предпринималась по побуждениям специально военным, а не по моральному или законному отвращению к этому делу?
Белецкий. — Здесь был принцип морального характера; в сущности, и государь император, и товарищ министра Джунковский, и военный министр считали, что это нарушение этики взаимоотношений.
Председатель. — Почему же то, что считалось безнравственным в среде военной, не было перенесено на среду гражданскую, на всю страну, на массу людей, подвергавшихся действию системы?
Белецкий. — Военная среда имеет совершенно другой характер. Это — семья, спаянная особыми узами и отношениями между офицерами, солдатами, начальниками высшими и низшими; с точки зрения этики ритуально-военной, с точки зрения клятвы — присяги, эти отношения сами по себе исключают возможность такого рода деятельности. Вот почему, при Джунковском, было собрано специальное совещание.
Председатель. — Я ставлю вопрос, почему политический разврат, то, что не дозволено и безнравственно с вашей точки зрения в среде военной, — почему это дозволено, нравственно и законно для среды невоенной?
Белецкий. — Потому что проникнуть в партийную организацию, в особенности в партию с.-р., никакими другими путями вы, конечно, не в состоянии. Это показала практика не только русская, но и наблюдения розыскные, то, что делает сыскное отделение, когда оно нащупывает среду грабительскую. Без своих агентов туда не проникнуть. Ни в одном из цивилизованных государств Европы нет другого способа. Агентуру имеют также и республиканские государства, Франция, например.
Председатель. — Значит, иных способов политической борьбы, кроме способов безнравственных и политически незаконных в распоряжении департамента полиции не было?
Белецкий. — Я просил бы указать, какой другой способ мог быть?
Председатель. — Комиссия не может давать вам указаний.
Белецкий. — Существует международная конвенция для наблюдения за анархистами. Во всех государствах, в Англии, Франции, также есть тайная полиция; путем той же самой агентуры они принимают людей в свою среду. Так что другим путем проникнуть нельзя, и этот путь освящен со времени Плеве.
Председатель. — Вы утверждаете, что моральных и законных средств в вашем распоряжении не было?
Белецкий. — Если бы я был законодателем, я бы нашел средства для оздоровления общества, но я к этому не был призван. Я понимал только одну работу — работу общественную и государственную; она могла способствовать тому, чтобы уйти с этого пути. Возьмите такую партию, как к.-д., там тоже имеются агенты. Это у нас была редкая, слабая агентура.
Председатель. — Принципиально это не меняет дела.
Белецкий. — Для того, чтобы улучшить дело, чтобы больше знать, что делается. Позвольте доложить по поводу военной агентуры; этот вопрос был поставлен в особом совещании, были доложены все данные, которые имелись в нашем распоряжении, и единогласно было решено отменить военную агентуру. Последовал циркуляр за подписью Джунковского.
Председатель. — Вы упираете на то, что для одного миллиона русской армии вы сделали отмену, а для 200 миллионов русского народа вы этого не сделали.
Белецкий. — Если бы вы рассматривали события с той точки зрения, что человек служил известное количество лет. Вы сами хорошо знаете, что директор зависит от министра; министр уходит, и директор должен уйти. Он, может быть, не сумеет осуществить той работы, которая ему представляется, не сумеет ознакомиться с делом.
Председатель. — Циркулярная деятельность департамента полиции, регулирующая внутреннее наблюдение, стала слагаться в отдельную инструкцию еще в 1907 году, до вас. Вы знаете эту инструкцию?
Белецкий. — Да, при мне она была разработана; здесь было много такого, что с точки зрения времени, с точки зрения моей и министра казалось несовместимым.
Председатель. — Но начало секретного сотрудничества и связанная с ним провокация не были исключены, они были усовершенствованы и развиты?
Белецкий. — Если вы изволите взять труды съезда, вы увидите, там проведено красной нитью, что офицеру, наблюдающему за сотрудником, вменяется в обязанность не возлагать на сотрудника исполнительной роли.
Председатель. — Т.-е., роли активной. Не ошибаетесь ли вы, не помните ли вы параграф инструкции, где говорится: «Так как нельзя обойтись без активной работы, то нужно по поводу активной работы в каждом отдельном случае спрашивать разрешения лица, руководящего агентурой». Значит, с разрешения, — можно?
Белецкий. — Ему можно дать известный совет, но он не имеет права брать на себя, например, постановку типографии.
Председатель. — Т.-е. имеет право поставить типографию только с разрешения руководящих офицеров? Состояние в сообществе, как вы знаете, будучи юристом, есть преступление с точки зрения закона. Даже пассивное состояние, — например, молчаливое участие в собраниях, есть признак принадлежности к сообществу. Таково общепринятое толкование. Параграф восьмой инструкции говорит: «а если хочешь еще что-нибудь сделать, то делай это с разрешения в каждом отдельном случае руководящего офицера».
Белецкий. — Но руководящий офицер ему бы этого разрешения не дал, так как имел указания от департамента полиции, что подобного рода дела суть дела провокационные. Например, был у нас сотрудник Малиновский, член Государственной Думы. Выступления его вы сами хорошо знаете. Принадлежа к партии большевиков, он отличался ораторским талантом и представлял довольно крупную фигуру. На него возлагались поручения — выступать с кафедры Государственной Думы. Что он должен говорить с кафедры Думы, с точки зрения партийной? Партия может дать ему указания; но тот, кто наблюдает, может указать, чтобы это не имело характера того, что мы называем провокацией.
Председатель. — Я тут ровно ничего не понимаю. Вы, как директор департамента полиции, знаете, что выступления Малиновского с кафедры Государственной Думы были выступлениями очень крайними, очень большого агитационного напора. Малиновский, тайный агент департамента полиции, призывал страну к революции. Укажите на этом примере, который вы сами взяли, в
