мысли, что крестьяне совершенно не могут…
Крыжановский. — Насколько я знаю северных или западных крестьян. Я центральных крестьян совершенно не знаю. Я знаю крестьян новгородских, знаю холмских.
Председатель. — Ну, а ярославцев, костромичей?
Крыжановский. — Я сам уроженец Киева. Вырос в Западном крае…
Председатель. — Этому вашему взгляду соответствуют следующие места записки: «Депутаты из мужиков и писарей в грязных косоворотках и длинных сапогах, немытые и нечесаные, быстро расхамевшие, все эти Аникины, Аладьины, были ужасны».
Крыжановский. — Да, впечатление было тяжелое.
Председатель. — Дальше у вас имеется такое место: «Члены из мужиков продавали желающим попасть в Думу свои входные билеты. Один из таких членов был схвачен на Шпалерной полицией».
Крыжановский. — Я основывался на том, что передавал мне Столыпин из данных, которые у него были от полиции.
Председатель. — «Был схвачен член из мужиков», т.-е., член Государственной Думы?
Крыжановский. — Да, продававший свой билет на улице. Одним словом, отношение крестьянства к своим обязанностям было весьма мало сознательное. Вы знаете анекдоты, которые были о члене Государственной Думы, торговавшем на Сенной, члене Думы, поступившем в дворники?
Председатель. — Не анекдот ли это, как и то, что член Думы был схвачен на Шпалерной в то время, когда он продавал билет?
Крыжановский. — Я думаю, что это не анекдот. Мне это передавал Столыпин.
Председатель. — Вы указываете на ошибки Витте, который «не озаботился, не приготовил программы, не заготовил законопроектов, хотя бы в качестве законодательной жвачки».
Крыжановский. — Это было его любимое выражение.
Председатель. — Нет, «так любил говорить впоследствии Столыпин».
Крыжановский. — Не было дано программы, которая могла бы ввести это учреждение в русло работы. Правительство того времени — гр. Витте — проявило в этом отношении удивительную политическую наивность. Никогда даже разговора не было о том, что будет предложено Государственной Думе по ее созыве.
Председатель. — В виду этого, повидимому, как вы пишете дальше, Витте был заменен Горемыкиным, который…
Крыжановский. — Тоже ничего не внес.
Председатель. — Но который сделал нечто большее — распустил Государственную Думу; дальше вы описываете, как ночью был составлен манифест, который писался Столыпиным в присутствии Щегловитова и вашем.
Крыжановский. — Так точно.
Председатель. — Затем он был подписан государем, и, если бы Горемыкин не употребил хитрости (он лег спать и не велел себя будить, что бы ни случилось), то манифест, может быть, и не был бы опубликован, по крайней мере, в тот момент; ибо, когда Горемыкин спал, была записка от государя.
Крыжановский. — За это я ручаться не могу, но об этом рассказывали.
Председатель. — Государь просил его повременить с опубликованием.
Крыжановский. — Анекдот такой ходил.
Председатель. — «А затем последовал выборгский фарс».
Крыжановский. — Да, я относился отрицательно к этому факту. Отъезд на чужую территорию мне представлялся действием неправильным.
Председатель. — Затем началось законодательствование по 87-й статье, при чем вы считаете правильным, чтобы и вторая Дума была созвана по старому избирательному закону, ибо находите, что следовало подготовить умы к изменению закона. Позвольте мне поставить вам вопрос: когда, по вашим сведениям, явилась мысль о необходимости изменить избирательный закон без Думы и без государственного совета, посредством государственного переворота?
Крыжановский. — Относительно последней части было принято решение позднее, а мысль о необходимости изменить закон обсуждалась вскоре после роспуска первой Думы, и обсуждалась в чисто академической форме. Тогда было большое давление на правительство со стороны дворянских и других кругов, указывавших на технические недостатки закона. Например, крестьянство получило двойное влияние: и в качестве представителей землевладения надельного, и в качестве представителей землевладения частного; таким образом, оно затопило все остальные элементы, которые поднимали большие жалобы. Так что этот вопрос о необходимости изменения закона возникал еще в 1906 году. Что касается формы его изменения, я помню, что был разговор о необходимости провести его через Думу. Это, вероятно, было перед созывом второй Думы. Вопрос о необходимости провести этот закон помимо Думы решился накануне роспуска второй Думы.
Председатель. — Разве предполагалось, что Дума может заняться самоубийством и принять законопроект, отрубающий сук, на котором она сидит?
Крыжановский. — Я в состав совета министров не входил и говорю только о впечатлениях, которые до меня доходили; речь о внесении в Думу была, в смысле ли сокращения, в смысле ли выправления недостатков, т.-е. устранения двойного представительства. Тогда было двойное, тройное и пятерное представительство. Например, владея имуществом в пяти местах, вы являлись избирателем в пяти местах. Это право было тоже упразднено законом 3 июня. Не знаю, шла ли речь о технических недостатках, но разговоры были о возможности проведения через Думу.
Председатель. — Будьте добры очертить ваше участие в подготовительных действиях к избирательной кампании во вторую Государственную Думу. Вы уже тогда были товарищем министра и на вашей обязанности лежало, между прочим, заведывание предвыборной кампанией.
Крыжановский. — То-есть делопроизводством по выборам. Предвыборной кампании в европейском смысле не было, если исключить речь, произнесенную министром внутренних дел, и программу правительственной деятельности, которая развивалась. Здесь же по отношению к выборам во вторую Думу правительству ставились в вину те сенатские разъяснения, которые клонились отчасти, к устранению прав двойственно представленного крестьянства, отчасти к другим ограничениям. Я не помню, отмечено это в моей записке или нет. Я помню, что было давление на Столыпина со стороны некоторых дворянских кругов, были записки, подававшиеся ему. Боюсь только теперь согрешить за давним временем, но, кажется, какую-то роль играл граф Уваров, бывший член первой или второй Думы, который подавал Столыпину записки, где перечислены ограничения, которые можно было внести путем того или иного толкования закона. В этом выражалась вся правительственная кампания.
Председатель. — Было давление на Столыпина, а не было ли давления Столыпина на сенат?
Крыжановский. — Нет; может быть, Столыпин имел разговор с Щегловитовым, но мне это неизвестно.
Председатель. — Позвольте, в некотором несогласии с вашим утверждением, прочитать одно место вашей записки: «Были лишь проведены через сенат кое-какие толкования закона, несколько суживающие крайности. Справедливость, впрочем, требует отметить, что толкования эти, если и представлялись иногда нажимом, но внутренний смысл закона с буквой его не расходились». Это одна сторона деятельности министерства, и это, вероятно, было уже делом Столыпина; вы же работали, повидимому, в другой области. Во время этих подготовительных действий вам приходилось вести переговоры с губернаторами и местными деятелями?
Крыжановский. — Да, меня масса лиц осаждала. Все эти толкования вызвали целую литературу, и впоследствии эти сведения были изданы особой книгой.
Председатель. — Это — формальная сторона деятельности, которая
