располагала к анализу собственных чувств, но Андрей заметил, как заколотилось его сердце.
— Давайте туда! — сказал Андрей. Повернув женщину к себе спиной и держа ее за локти прижатых к груди рук, он пытался направить ее влево. — Там меньше народа.
— Нет, — возразила женщина. — Лучше вправо. Тут неподалеку в дувале пролом. Его вчера пробил грузовик.
— Хоп! — согласился Андрей, набрал в легкие побольше воздуха и тараном попер в сторону, куда указала женщина.
Они протиснулись между двумя грузовыми фурами с брезентовыми тентами, перелезли через огромную кучу пустых пластмассовых ящиков и выбрались к глинобитному забору, в котором зиял огромный сквозной провал.
Вместе вышли на пыльную узкую улочку.
— Вам куда? — спросил Андрей с европейской галантностью. — Я вас провожу.
Он все еще ощущал сердечное томление, возникшее, едва он увидел эту женщину. Теперь Андрей видел — она не узбечка, хотя по-восточному свежа и красива.
— Спасибо, не надо. Я найду дом сама.
Андрей, чтобы сгладить горечь отказа, спросил:
— С чего это на базаре поднялась паника?
— Вы не поняли? Приехала милиция. Облава. Ищут сторонников Намангани. Исламистов Узбекистана. Террористов.
Они расстались. Случайная встреча, мимолетное соприкосновение рук. Но в душе образовалась какая-то пустота. Постепенно ее заполнили мелочные заботы повседневной суеты, хотя мутный осадок неосознанной тревоги сохранялся еще долго.
Жажду крови водой не утоляют
Люди привыкли во всем искать закономерности, но жизнь полна явлений случайных, непредсказуемых, нелинейных. Случай управляет судьбой человека, перемещая события, как цветные стеклышки калейдоскопа.
Это только кажется нам, что мир беспредельно огромен. Он в действительности мал и тесен. Глобализация, о которой столько говорят политологи, это постепенное превращение мира в одну большую деревню, где все о всех все знают, где неосторожный чих больного соседа заражает многих других.
Заглянуть в прошлое можно только из настоящего, идя по следам, которые оставили минувшие события. Угадать будущее мы не в состоянии. Оно накатывает на нас неожиданно, не давая возможности приготовиться. Точки, в которых начинаются события, способные вовлечь нас в свой водоворот, часто отстоят во времени и расстоянии так далеко, что мы не всегда можем понять, откуда накатила волна и почему именно нас она швырнула в пучину приключений, удач или невзгод.
Задолго до того, как Андрей попал в Фергану, случилось совершенно пустяковое по любым меркам событие, о котором он так никогда и не знал.
В прокаленном жарой городе Душанбе на выселках в микрорайоне Обшорон в небольшой чайхане собралась компания безработных работяг: Икрам — водитель-дальнобойщик первого класса, Нури — мастер текстильного производства, Акбар — электромонтер и Рафикджон — сапожник.
Безработица — это не отдых и работящим людям не в кайф. Безделье радует лодыря и угнетает нормальных людей, как скрытая от глаз внутренняя болезнь. А кто выставляет напоказ свои недуги и болячки?
Четверо — старые приятели, знавшие друг друга с детства, и в чайхане у них всегда находились темы для обсуждения.
Рафикджон пришел на встречу с газетой. Ему повезло: российский офицер-пограничник принес мастеру для ремонта разбитые на камнях дорог ботинки. Обувь была завернута в старую газету. Рафикджон развернул ботинки, газету расправил, разгладил рукой и захватил с собой в чайхану.
Заняв обычное место, Рафикджон водрузил на кончик орлиного носа очки, развернул газету и стал читать.
— Э, рафик Рафикджон, — сказал Нури, — что там пишут?
Нури шутник и всякий раз, обращаясь к другу, слегка подкалывает его. Рафик по-таджикски, как слово так и имя, имеет одно значение — приятель, товарищ. Сочетание их в одном предложении звучит необидной подначкой.
Рафикджон, не отрывая глаз от газеты, не реагируя на подкалывание, спокойно ответил:
— Много букв, обо всем написано.
— Что интересного? — спросил электромонтер Акбар.
— Один русский генерал сказал, что у него есть чемоданчик. Если открыть, будет атомный взрыв. Хирошима.
— Врет он, — тоном, не терпящим возражений, опроверг Акбар. — Ерунда все это.
— Правду говорит, — голос Икрама прозвучал веско и уверенно. — Есть такой чемоданчик. Ты Сабита Лысого знаешь? Так вот он рассказывал еще давно, что такой чемоданчик у русских есть.
— Ладно, шайтан с этим чемоданчиком, — сказал Акбар, обиженный опровержением. — Ты, Рафикджон, лучше прочитай, когда у людей будут работа и деньги.
— Это, дорогой, не напишут. Это даже у русских большая государственная тайна.
Обычный треп обычных людей. Дело житейское, проходное. Но…
КГБ, ЦРУ, БНД, «Моссад» — этим монстрам мирового шпионажа в своих разведывательных возможностях не уступают крупнейшие церкви мира — католическая, православная, мусульманская…
Обряд исповеди, доверительные беседы клира с прихожанами позволяют собирать огромные массивы информации. Без больших материальных затрат и опасности угодить в контрразведку удается узнать не только о том, кто, как и с кем спит, но и о том, кто берет взятки, кто ворует, кто что думает о законах и власти и еще о многом другом.
Уже на другой день богобоязненный сын ислама Нури после утреннего посещения мечети побеседовал с муллой Азади. Поговорили о том о сем. Рассказал Нури и о разговоре, который у друзей состоялся вчера, в том числе о работе и чемоданчике, таившем в себе огромную разрушительную силу.
Мулла Азади, в молодости окончивший физический факультет университета, по-своему трактовал рассказ Нури. В тот же вечер он передал разговор своему знакомому, который официально числился корреспондентом газеты «Шариат», а на деле являлся представителем подпольной исламистской организации «Хизби-ут-Тахрир».
«Корреспондент» передал информацию по своим каналам дальше, даже не зная, к кому она попадет.
А у ценной информации есть определенное свойство: она всегда попадает к тем, кто ею интересуется.
Небо в краю пустынь Аравийского полуострова чаще всего не голубое, а пепельно-серое, выгоревшее от вечного зноя. Солнце здесь мало похоже на яичный желток, каким его рисуют дети. Диск светила, добела раскаленный, яростно клокочущий испепеляющим жаром, застывает в зените, и тени на земле почти исчезают. Ветер, дующий со стороны залива и океана, несет на сушу воздух, напоенный удушающим дыханием парилки. Сменив направление, он приносит не облегчение, а овевает колючим жаром песков.
Нельзя сказать, что люди, живущие в этих местах, привыкли к песчаным бурям, зною и жажде. Нет, они не привыкли, они просто научились терпеть. Они знают — природа их края данность, которой не преодолеть. Их религия — ислам.
Ислам — это покорность. Умение терпеть жару. Переносить песчаные бури, смертельную жажду, спокойно принимать трудности и неудачи, поскольку все они предопределены Аллахом и ниспосланы людям в виде пожизненного испытания.
Аллах поощряет терпеливых и обещает им в потусторонней жизни неожиданные радости. Тех, кто на этом свете страдает от зноя и жажды, там ожидают тенистые кущи фруктовых садов, реки чистой холодной воды, вино и прекрасные женщины — гурии, способные ублажать своими ласками самых взыскательных мужчин.
Шейх Джамал ибн Масрак родился и вырос в этом суровом жарком краю. Богатые родители, арабские
