— Успокойся, — сказал Алхазур, стоявший рядом. — Не говори «если бы я сделал то-то и то-то!» Но говори: «Это предопределено Аллахом, и он сделал, что пожелал».
Когда голоса утихли, Андрей поднял руку, привлекая к себе внимание.
— Теперь стойте и слушайте. Вы почувствуете ушами, ногами, телом, как умирает дьявольское зло. Как погибают стрелы шайтана, которые кто-то пытался объявить достоянием Аллаха. Стойте и внимайте, правоверные. Внимайте и понимайте, что с вас, обманутых, сейчас снимутся ваши грехи.
Андрей подошел к скважине. Вынул из инструментального ящика короночный ключ и коронку- взрыватель. Медленно навернул ее на торец колонковой трубы, снял заглушку с устья скважины. Осторожно поднес трубу к жерлу, опустил конец внутрь и зажал захватами. С помощью тали подвел поближе к скважине пятиметровую обсадную трубу, плотно залитую бетоном. Тюлеген стоял рядом, готовый оказать помощь.
— Даю, — сказал Андрей и разжал захваты.
Боевая колонна свободно рухнула в скважину. Выдавленный ею воздух со свистом и воем вырвался наружу.
— Давай! — приказал Андрей, и Тюлеген вслед за снарядом сбросил вниз обсадную трубу и тут же завернул горловину скважины крышкой.
Едва они отошли от буровой, глубоко в скальном массиве прокатилось глухое ворчание взрыва.
Дрогнула под ногами земля. Закачалась таль, закрепленная на треноге вышки. Зазвенели стекла в буровом домике…
Андрей отдал моджахедам один из трейлеров, и те, погрузив на машину пожитки, которые пожелали захватить, двинулись в обратный путь на юг. Кашкарбай просил дать оружие, хотя бы один или два автомата, но в этом ему было отказано.
Проводив остатки экспедиции до перевала, за которым начиналась пустыня, Тюлеген и братья вернулись к кошаре.
Хотя все порядком устали, никто спать не хотел. Сидели в юрте, пили чай, вели разговоры, снова и снова переживая события последних дней.
— Если честно, — сказал Андрей, обращаясь к Тюлегену, — я кое-чего не понял. Как нам все это удалось сделать?
— Э, кончай, — Тюлеген махнул рукой, будто отгонял от уха назойливую муху. — Не нам, а тебе. Это ты провернул операцию, по которой нужно писать учебник для диверсантов. А теперь выясняется, что сам в ней ничего не понял.
— До начала стрельбы понимал почти все. Знаешь, как в американских фильмах крутые герои часто говорят: «Ситуация под контролем». Я тоже в это верил и даже боялся сглазить — до того гладко шло. И вдруг понеслось. Откуда? Куда?
— И ты запаниковал? — Тюлеген бросил недоумевающий взгляд на Андрея: не разыгрывает ли?
— Не то слово. Было хуже: решил все — конец.
— Ничего особенного, — Тюлеген потянулся к чайнику, взял его, высоко поднял над пиалой и стал ее наполнять. Соломенного цвета струя с журчанием полилась в чашку с высоты полуметра. Тюлеген наливал так называемый «узун чай» — «длинный чай», когда горячая струя из чайника падала в пиалу уже охлажденной. — Все удачно прошло, потому что твой Кашкарбай — та еще голова! Он быстро просек, какого дьявола я оказался в этих местах со своими баранами. Просек и открыто признался, что он из спецслужбы. Мы, два спецназовца, снюхались. Кашкарбай подтолкнул Кангозака сколотить банду. Тому ее и собирать не пришлось. Эта сволочь рыщет в степи, собирает цветной металл, оставшийся после испытаний советской ракетной техники ПВО. По замыслу Кашкарбая, Кангозак должен был разогнать боевую группу Иргаша. Затем мне и братьям предстояло убрать банду Кангозака.
— Братья у тебя хоть настоящие? Или соратники из спецназа?
— Знаешь что, остряк, братья кровные.
— Что ж вы не просто разогнали тех, кто пришел с Кангозаком, а буквально порвали их, а?
— Чтобы ты знал, эта банда убила моего деда и вырезала его семью. Из-за баранов. Они продали скот в Каратау…
В полночь над плато послышался приближающийся звук вертолета.
— Это за тобой, — сказал Тюлеген.
— Может быть, — согласился Андрей, — и все же ребята, возьмите-ка автоматы. И уйдем из юрты.
— Чего ты всполошился? — спросил Касум удивленно.
— Просто так, джигит. Мы теперь слишком много знаем, а это не всегда и всем нравится.
— Он прав, — поддержал Андрея Тюлеген. — Лучше перебдеть, чем недобдеть. Закон спецов. Подчинимся.
Они разобрали оружие и оставили юрту.
Вертолет шел низко, поднимая вверх тучи пыли. По земле в разные стороны суматошно катились шары перекати-поля.
Андрей направил фонарик к небу и щелкнул выключателем — два длинных световых мазка, один — короткий.
Вертолет, будто не замечая подаваемых ему сигналов, прошел на восток, и его бортовые огни скрылись за дальней грядой холмов.
Андрей со злости уже чуть не хряпнул фонариком о землю, когда звук приближающейся вертушки послышался вновь. Она шла, освещая носовой фарой землю.
Андрей опять подал знак фонариком.
Приблизившись, вертолет завис на землей, примеряясь к неудобной для посадки площадке. Потом легким движением опустился чуть ниже и опять завис.
До земли оставалось метра два, и пилот не спешил их выбирать.
Загремела отодвинутая в сторону дверца фюзеляжа. Андрей поднял голову и увидел силуэт женщины. Она стояла, раскинув руки в стороны. Потоки воздуха трепали ее волосы.
— Аля! — крикнул он, и в гуле мощного двигателя, в свисте лопастей винта над головой не услышал себя.
Она услыхала. И так, как стояла — раскинув руки, с бушующей копной волос, как птица бросилась сверху ему навстречу.
Андрей подхватил ее, но не смог устоять на ногах и рухнул на спину, больно ударившись боком о камень. И тут же спросил ее:
— Ты не ушиблась?
— Андрей! — Она сжала его лицо руками и стала целовать его всего — лоб, щеки, глаза и только потом, когда ему удалось удержать ее голову, их губы слились в едином поцелуе.
— Дикобраз! — наконец оторвавшись, сказала она.
— Нет, — возразил он. — Неужели забыла? Я только ежик!
Она счастливо засмеялась.
За их спинами, скрипнув полозьями по каменной крошке, плотно уселся на грунт вертолет.
— Куда мы летим?
— Сейчас в Астану.
— Потом?
— Сперва в Китай.
— Через Россию? Там меня по-тихому могли объявить в розыск.
— Не волнуйся. Рейс чартерный на Пекин. Оттуда махнем в Токио. Затем в Гонконг.
— Кругосветка, как у Федора Конюхова.
— Так надо, Андрюша. Это страны, где у исламистов меньше всего любопытных глаз, зато надежные банки.
Андрей уселся на лавку возле открытого люка, и ветер взъерошил его волосы. Он видел, как резко провалилась вниз черная масса земли и горизонт вдруг расширился, распахнулся во все стороны.
Машина накренилась в развороте, и Андрей в последний раз бросил взгляд на серебрившуюся в лунном сиянии степь, на темный провал Ульген-Сая.
