– Хороша штучка! Полторы тысячи стоит – две недели работать! Однако не подвела! – вздохнул он и… бросил агрегат на землю, следом полетел пустой футляр. – Жалко только: всего на три пуска рассчитана. Ладно, поехали! Посмотри, нам бак запасной не пробили? На чем, говоришь, мы остановились?
Он хлебнул изрядную дозу воды из фляги, сунул в рот сигарету и уселся за руль.
– Да, жена, значит… Хороша она была в молодости! Это теперь… М-м-да-а… Одно плохо: на одного лишь сына ее и хватило, остальные – дочери. А сыночек-то оказался того… Это, кстати, он мне заявил однажды, что нам, идугам, миелсумы нужны как воздух! Нам, говорит, без них никак нельзя! Мы, говорит, без них опять все перегрыземся, передеремся и располземся по свету как тараканы! Пока есть миелсумы – мы народ! Белые, черные, желтые, с севера, с юга, с востока и запада – все мы не любим миелсумов больше, чем друг друга. М-м-да… В чем-то он, наверное, прав: когда мой сосед в городе – он идуг, но с юга – два часа из окна пятого этажа беседует с приятелем, который сидит на лавочке внизу, мне хочется пристрелить их обоих! А когда я был сапером и меня прикрывали два чернокожих снайпера, я был уверен, что они не дадут мне умереть раньше, чем погибнут сами…
Солнце уже явно клонилось к горизонту, когда впереди, прямо по курсу, обозначилась невысокая горная гряда. Марбак остановил машину и стал всматриваться вдаль.
– Как бы не попасть… Но куда деваться? Время – даже не деньги, а кое-что поважнее!
Он стал рыться в вещах: одну из сумок водрузил поверх остальных, винтовку спрятал под сиденье, потом немного подумал, извлек откуда-то короткий пистолет, проверил обойму, сунул его за пояс под рубашку, а пустую кобуру затолкал обратно в один из баулов.
– Да, так вот… Лет десять назад взял я отпуск и решил смотаться на родину. Сам я с севера, из страны, в которую здесь никто не верит: тут зимой гораздо теплее, чем у нас летом! И полгода вся выпавшая вода не течет, а лежит на земле в замерзшем виде – снег называется… Ты мне тоже не веришь?
– Верю, я прожил в таких краях почти всю жизнь…
– Тогда – ладно! Так вот, поехал я, значит, в отпуск и пацана с собой взял – проверю, думаю, на вшивость. Есть там у нас речка одна – хорошая такая, горная. Я на ней когда-то подрабатывал: сплавлял туристов на надувных плотах – веселые были времена. Вот и решил молодость вспомнить: выпросил у знакомых лодку, поплыли мы с парнем… А время-то было раннее, самое начало лета – воды много, ни рыбы, ни дичи нет, и до появления туристов еще целый месяц – одни мы на реке…
То ли я квалификацию утратил, то ли просто не повезло, а только на третий день влетел я на всем скаку под бревно. Пока сына да вещи спасал, лодка ушла по течению. Ну, выбрались кое-как на берег, барахло сушиться разложили, и я побежал лодку искать. А рядом прижим – на тот берег надо. Я-то еще в шоке был, не оклемался еще толком – ну, и сунулся в воду по перекату. И не перешел – сбило меня струей и понесло. Там и голым-то не поплаваешь, а я в одежде, в сапогах – ни вынырнуть, ни гребануть… Да… Плыву, значит, метрах в двух от поверхности, в водичку холодную, прозрачную смотрю: ну, думаю, Марбак, отмучился ты, кончились твои земные заботы и хлопоты… А потом представил, как пацан мой сидит на берегу среди мокрых шмоток и папу ждет, а папа-то и не придет… Тоскливо мне стало, и давай я выгребаться – и ведь выбрался! До сих пор не пойму, как это получилось, но выбрался. Да… Только лодку так и не нашел: кое- какие вещички собрал, рюкзаки… а вот лодку унесло куда-то.
Вернулся назад – усталый, мокрый весь. А парень мой сидит на том же месте и веточку строгает. Хоть бы костер разжег! А зачем мне, говорит, это нужно? Ты меня сюда затащил, вот и давай!.. Я стою, глазами хлопаю – что и сказать, не знаю… Черт! Это же нейтральная зона! – Марбак резко тормознул и переключил скорость.
Колея, по которой они двигались, давно превратилась во вполне приличную грунтовую дорогу, которая извивалась среди рыхлых известковых скал. За очередным поворотом на обочине стояли две машины – точно такие же открытые джипы, как их собственный, и толпился вооруженный народ…
Марбак совсем сбросил скорость и стал медленно приближаться. Оружие на них не направляли, но пропускать явно не собирались.
– Сделай идиотское лицо и улыбайся! Улыбайся, черт побери!!! Вылезешь вместе со мной. Как только… – ныряй под машину!
Смуглые черноволосые люди гомонили и размахивали руками. Их было человек восемь. Марбак снял очки и растянул губы в улыбке от уха до уха:
– Э-э-э, вы что, ребята? Вы что, меня не знаете?! Ха-ха! Я же везу игрушки! Посмотрите, посмотрите – целая машина игрушек!
Он подъехал к людям вплотную и остановился. Не переставая смеяться и что-то говорить про игрушки, Марбак медленно открыл дверцу и вылез из машины. Вар-ка последовал его примеру и стоял, ничего не понимая. Трое или четверо навели на них стволы, а один, наоборот, повесил автомат за спину и подошел к машине. Он осмотрел груду сумок на заднем сиденье и с некоторой опаской расстегнул молнию на верхней. Там действительно были игрушки: мягкие куклы, разноцветные мячики, какие-то слоники, крокодильчики. Теперь улыбались все, а стволы были направлены в землю.
– Ха, я же говорил! Посмотри, какой замечательный бык! – Марбак, казалось, развеселился еще больше. Он выхватил из сумки яркую куклу, изображающую овцу, и протянул стоящему перед ним пожилому усатому человеку с коротким автоматом на шее.
– На, возьми, не бойся! Нажми на живот!
Усатый не двигался, и Марбак нажал сам. Овца открыла рот и пронзительно мекнула. Пожилой воин вздрогнул, вокруг засмеялись. Ему, видно, стало неловко перед остальными: он протянул левую руку, взял игрушку и стиснул в пальцах:
– Мек! Мек!
– Замечательно! А вот мячик, смотри: мячик! – Марбак извлек красно-желтый мячик, подбросил его, поймал, опять подбросил…
– Смотрите, смотрите! Раз, два… три!
На третий раз он подбросил мяч очень высоко, и Вар-ка начал было, вместе со всеми, следить за его полетом, но успел заметить начало движения, и это его спасло – знать, не совсем еще утратил он свою хваленую реакцию…
Мяч уже подлетал к верхней точке своей траектории, когда Марбак резко упал на землю и перекатился под машину. Вар-ка, стоявший с другого борта, едва успел повторить его маневр.
Два взрыва лопнули почти одновременно. Казалось, они еще не отзвучали, а Марбака уже не было под машиной – коротко стукнули три пистолетных выстрела. Вар-ка выкатился, вскочил на ноги и едва успел занять свое место – Марбак плюхнулся на сиденье и с места погнал машину. Километров через пять он свернул с дороги в тень между двух скал, остановился и заглушил двигатель. Рубашка его была мокрой от пота, а руки тряслись так, что он не сразу ухватил сигарету в полупустой пачке.
– Вот так, значит. Поиграли…
Заметив, что Вар-ка рассматривает капот, покрытый мелкими вмятинами и царапинами, усмехнулся:
– Это не пробивает. Только мясо.
После третьей сигареты Марбак почти успокоился, попил воды и завел двигатель.
Дорога все так же петляла между скал, солнце собиралось садиться.
– Да… Так вот: остались мы с сыночком без лодки, без посуды и без мази от комаров. Все остальное кое-как собрал. Харчи почти все уцелели, только мешок с консервами сразу ушел на дно – так и не достал. Вроде бы и пустячок, а попробуй-ка сварить бобы или крупу без кастрюли! Хорошо хоть на второй день банку пустую нашел из-под консервов – она нас и спасала. Маленькая, правда, оказалась: чтобы поесть – три раза варить надо…
Десять дней мы шли: реку не перейти, ни дорог, ни троп никаких нет и от воды далеко не уйти – я все лодку найти надеялся. Так вдоль реки и лезли по кустам, по скалам. А он ничего – не ныл, не плакал, даже рюкзак нес, пока сил хватало. Только много ли на него навьючишь, на десятилетнего-то… В общем, выбирался как один, а отвечал за двоих…
На десятый день горы кончились. Дальше – равнина и леса непролазные до горизонта. В этом месте, я знал, на том берегу тропа к поселку проходит – за пару дней дойти можно. Только как на тот берег-то попадать? И перекат перед нами последний – с этой стороны ну никак не перейти. Точнее, неясно: может, и перейдешь, но если под тем берегом слишком глубоко будет, то назад уже не вернуться – только плыть – то ли на берег, то ли в гости к Богу. А сил-то уже нет, да и продукты кончаются.
