привлечение на свою сторону Марии Вильбушевич. Несмотря на свою молодость (на момент ареста ей исполнился 21 год), это была очень заметная фигура в Бунде. Она происходила из богатой купеческой семьи и имела, скорее, богемный склад характера, в идеологии совершенно не разбиралась, да и вообще Манечку (так её звали все, даже Зубатов) больше интересовал сам процесс. Ну нравилось девушке находиться в центре внимания! А была она, прямо скажем, не первой красавицей. Куда ей деваться, кроме как в революцию?
Так что разагитировать Манечку особого труда Зубатову не составило. В самом деле — что получалось? Можно делать то же самое, что и раньше, только совершенно легально, не опасаясь, что посадят. Поэтому выйдя на свободу после ареста, Мария Вильбушевич сделалась пламенной сторонницей Зубатова. И ещё сторонники нашлись. Интересно, что в союз с зубатовцами вступил «Поалей Цион»! Полковник против сионизма ничего не имел. Он считал: если думают о своей Палестине, значит, в России в революцию не пойдут. Тем временем зубатовцы начали активную деятельность. Сам полковник сидел в Москве. В Минске заправлял всем начальник местного жандармского отделения полковник Васильев, большой поклонник зубатовских идей.
В отличие от Москвы, агитация проводилась не собраниями, а действием, не только в Минске, но и по всей Белоруссии. Данная местность имела одно серьезное отличие от Москвы — в ней преобладали мелкие предприятия и кустарные мастерские. Малое предприятие поднять на забастовку не так уж сложно, что зубатовцы и делали — а потом добивались успеха с помощью Васильева. Вначале это как-то прикрывалось, но довольно быстро полковник плюнул на жалкую пародию на скрытность (провинция же — все всё знают) и стал действовать в открытую. Например, во время забастовки минских слесарей, которым хозяева пытались увеличить рабочий день, Васильев вызвал представителей тех и других в свой кабинет и заявил: дескать, рабочие неправы, что бросили работу, но и вы, господа, извольте соблюдать законы. И что может мелкий фабрикант поделать против жандармского полковника?
Одних участие жандармерии в рабочих конфликтах шокировало, а других — наоборот: таки почему бы и нет? Ряды зубатовцев быстро росли.
Кстати, рабочее движение в Белоруссии имело интересную особенность. Поскольку предприятия были мелкие и мельчайшие, профсоюзы создавались не по территориальному принципу (то есть по предприятиям), а по профессиям. У слесарей свой союз, у плотников — свой. Бунд поступал точно так же. Это позволяло проводить забастовки, например, приказчиков (продавцов в лавках) и извозчиков — на которых РСДРП никогда внимания не обращала. Не потому, что эсдеки что-то имели против них, а просто возиться с ними времени не было.
А 27 июня 1901 года была образована Еврейская независимая рабочая партия (ЕНРП). Целью провозглашалось «поднятие материального и культурного уровня еврейского пролетариата». Декларировалась абсолютная аполитичность. Самое смешное, что на это в Петербурге не отреагировали никак.
Однако чем дальше, тем становилось понятнее, что затея эта тухлая. Зубатов ведь совсем не собирался быть «крышей» для профсоюзов. Он полагал — надо только дать первоначальный толчок, а там они будут сами разбираться. Ага, конечно! Самим-то труднее… Идеологически же ЕНРП все более становилась откровенно сионистской, а к этому течению далеко не все представители власти относились так же спокойно, как Зубатов.
Тем временем предприниматели засыпали губернатора жалобами, и тот стал недоумевать: да что тут, черт возьми, происходит?
А напряжение в стране росло. Все большую популярность набирали эсеры. Так что с одной стороны партия начала терять популярность, с другой — на нее все хуже стали глядеть власти. В итоге ЕНПР самораспустилась в 1903 году. Считается, что последней каплей стал кишиневский погром. Но и посмертно «независимцы» успели отличиться, положив начало краху Зубатова.
Крах идеи
В середине 1902 года представители «Независимого союза рабочих» (филиал ЕНПР) прибыли в Одессу. Одесса — мама тогда была развеселым местом. Большой портовый город, через который шел основной поток экспорта зерна, был буквально набит рабочими — причем очень обозленными рабочими. Заработная плата в Одессе сильно отставала от других крупных городов, а цены примерно соответствовали самому дорогому городу империи — Санкт — Петербургу. Да и зарплата рабочим доставалась не вся. В порту и в других местах, где на работу принимали артелями (бригадами), существовала система посредников, без которых получить работу было невозможно. Эти посредники за свои «услуги» отбирали у артелей от четверти до трети заработка. Да и вообще рабочих обманывали и обсчитывали совершенно бесстыдным образом. Прибавьте сюда многонациональный состав одесситов.
В итоге такой богатой палитрой радикальных группировок не мог похвастаться ни один из городов Российской империи. Вот далеко не все:
— социалисты — революционеры;
— социал-демократы, «искровцы» (сторонники РСДРП);
— социал-демократы, «экономисты»;
— анархисты нескольких толков; бундовцы;
— «Поалей Цион»;
— украинские националисты.
И вот в эту пеструю толпу влились «независимцы».
У них было преимущество. Одесский полицмейстер генерал Бессонов получил соответствующие инструкции: всячески содействовать зубатовцам. А те и рады стараться. Процесс пошел по знакомой нам схеме. Ребята быстро сориентировались в ситуации и напрочь забыли про то, что приехали от еврейской партии. Начали создаваться профсоюзы, в которых на веру и национальность не смотрели. Но настоящие дела закрутились в феврале 1903 года, когда в Одессу прибыл некий Герман Шаевич. Он работал на Зубатова, но полковник, убедившись в незаурядных организаторских способностях Шаевича, предоставил ему очень широкую самостоятельность, по принципу: главное — результат. Так что данный товарищ делал, что считал нужным.
Он быстро сколотил достаточно многочисленные профсоюзы и начал очень интересные игры. Если в Белоруссии зубатовцы организовывали забастовки на мелких предприятиях в агитационных целях, то Шаевич пошел дальше. Он стал это проделывать для… тренировки. Ведь в чем сила профсоюза? В солидарности его членов. Одно предприятие бастует, остальные помогают забастовщикам: собирают деньги, не позволяют никому идти в штрейкбрехеры и так далее. Вот это и отрабатывал на мелких забастовках Шаевич. Ну, и заодно у рабочих росла уверенность в собственных силах. «Независимцы» стали сильно теснить остальных борцов за рабочее дело. И все шло хорошо, но тут вдруг в городе вспыхнула большая стачка.
Сценарий. Массовая забастовка в России начала XX века
Я уже рассказывал о большой забастовке в Петербурге в 1896 году. С этим явлением мы еще столкнемся не раз. Они возникали и развивались примерно по одному сценарию. Чтобы не повторяться, я этот сценарий и приведу, в дальнейшем указывая лишь отличия.
Такое случается, только если социальное напряжение достигло критической черты. Как в высушенном засухой лесу, где от одной выброшенной сигареты может полыхнуть страшный пожар. А любителей «бросать сигареты» в России хватало. Причем власти всегда ничего не замечали до того момента, когда что-то предпринимать было уже поздно. Ну, власти-то ладно, а вот администрация предприятий почему ничего не видела? Видела. Но не могли они себя переделать — перестать смотреть на рабочих как на быдло.
Начиналась забастовка с какого-нибудь совершенно пустякового случая, который не стоил
