волостного суда)».
При всем при том аж до 1905 года начальство считало общину эдакой патриархальной и богобоязненной структурой, которую надо охранять всеми силами от проникновения всяческих нехороших идей. Потому-то и сторонники «теории малых дел» сталкивались с откровенной подозрительностью местного начальства. В самом деле, что у них там на уме?
И напоследок — об отношении к помещикам. Можно, конечно, стенать о нехорошем русском народе, который упорно не принимал принципа «священной частной собственности». Но крестьяне думали так: а по какому праву помещики владеют землей? До знаменитого указа Петра III «О вольности дворянства» существовал определенный «общественный договор» — мы работаем, вы служите. Всё честно. Но когда дворяне получили право не служить, встал вопрос: а по какому праву вы владеете землей? На помещиков смотрели как на паразитов, незаконно занимающих землю, которую было бы неплохо и поделить. И ведь так мыслили и в черноземных губерниях, где уровень жизни крестьян был гораздо выше. Так что, в конце концов, полыхнуло.
Взрыв
Началось всё в 1902 году, когда случился неурожай.
«Гроза разразилась в 1902 г., причем началась именно в деревне и оказалась неожиданной и для «правых», и для «левых» — для самодержавия и для революционеров — пушистый зверек, песец, подобрался как обычно — тихо. Зато шумел он весьма громко. Единичные крестьянские выступления, как мы знаем, были постоянным явлением российской действительности. Новое проявилось в 1902 г. Оно состояло в классическом сетевом принципе: выступление крестьян одного селения по самому заурядному поводу (непомерно высокие цены за аренду земли и непомерно низкие цены на рабочие руки, скверные условия труда, произвол и т. п.) служило детонатором для выступления крестьян в соседних селениях, а эти в свою очередь детонировали выступления в других».
А. А. Лопухин, тогда — прокурор Харьковской судебной палаты, излагал Николаю II причины крестьянского бунта: «Голодные, не евшие в течение нескольких лет хлеба без примеси соломы или древесной коры и давно не знавшие мясной пищи мужики шли грабить чужое добро с сознанием своей правоты, основанном на безвыходности положения и на том, что им помощи ждать не от кого».
Но толку от мнения Лопухина было мало. Николаю Александровичу очень не хотелось расставаться с любимой иллюзией — что в стране всё идет хорошо, вот только революционеры и либералы мешают.
В 1903 году более — менее проблему решили, в том числе и многочисленными «посадками» бунтарей. Кем вернулись эти ребята с каторги — можно догадываться.
Но в 1905 году полыхнуло снова. И понеслось.
Газета «Новости дня»:
«У нас в воздухе висит что-то зловещее: каждый день на горизонте зарево пожаров, по земле стелется кровавый туман, дышится и живется трудно, точно перед грозой. Мужик угрюмо молчит, а если заговаривает иногда, то так, что мороз по коже пробирает» — это письмо из Воронежской губернии. А вот письмо из Тамбовской: «Надо уехать, пока совсем не повесили на воротах. Происходит какая-то пугачевщина.
Крестьяне Дмитровского уезда постановили приговор, в котором выражаются пожелания, чтобы каждой крестьянской семье было отведено столько земли, сколько семья может обрабатывать без батрака, чтобы выкупные платежи и всякие пошлины заменены подоходным налогом, чтобы было установлено бесплатное обязательное обучение и чтобы во всех отраслях управления чиновники были заменены выборными».
«ПОРХОВ, 18 декабря. Крестьянами сожжено на этих днях имение Гора близ станции Чихачево, принадлежащее новоржевскому предводителю дворянства Львову. Высланы из Порхова солдаты.
КОБРИН, 24 декабря. Крестьяне пытались разгромить Опольский винокуренный завод Еленского. Произошло столкновение с войсками, причем 6 убито и 8 ранено. Много арестованных.
ПОЛТАВА, 20 апреля. «Колокол» сообщает, что аграрный террор в Лохвицком уезде начинает принимать серьезный характер; поджоги помещичьих имуществ усиливаются. В имении Горви- цы забастовали, по словам газеты, 300 рабочих».
Причем, это был не «бессмысленный и беспощадный» бунт. Крестьяне очень хорошо представляли цель своих действий:
выжить помещиков, создав им невыносимые условия пребывания. Как сказано в рассказе Чехова, «теперь лису надо выкурить».
Вот характерное описание крестьянских действий в телеграмме одного из пострадавших помещиков на имя министра внутренних дел:
«Несколько дней совершается систематический грабеж крестьянами помещичьих хлебных запасов, грабят же неимущие. Обыкновенно являются в усадьбу поголовно целые соседние деревни с подводами, с мешками, в сопровождении жен, детей, врываются в усадьбу, требуют ключи от амбаров, при отказе отбивают замки, нагружают в присутствии хозяина подводы, везут к себе… В дома не входят, но что попадается в амбарах сверх хлеба, все забирают».
А вот что пишет тогдашний исследователь Т. Шанин:
«Крестьянские действия были в заметной степени упорядочены, что совсем не похоже на безумный разгул ненависти и вандализма, который ожидали увидеть враги крестьян, как и те, кто превозносил крестьянскую жакерию[74]. Восставшие также продемонстрировали удивительное единство целей и средств, если принимать во внимание отсутствие общепризнанных лидеров или идеологов, мощной, существующей долгое время организации, единой общепринятой теории переустройства общества и общенациональной системы связи».
Первоначально усадьбы не жгли — но потом вошли во вкус. По разным подсчетам, за 1905–1907 гг. в Европейской России было уничтожено от 3 до 4 тысяч дворянских усадеб — от 7 до 10 % их общего количества. И ведь удавалось.
«МОСКВА, 1 февраля 1906 г. В Москве получены сведения, что во многих губерниях помещики, опасаясь с наступлением весны широкого развития аграрных беспорядков, спешно продают свои имения по дешевой цене. Так, в Богородицком уезде Тульской губернии гр. А. А. Бобринский продал крестьянам по 100 рублей за десятину 13 ООО десятин земли своего имения, состоящего из 16 ООО десятин».
Вот так. Господа помещики стали избавляться от собственности, которая приносит такое беспокойство.
И это бы еще ладно. Бывали эпизоды и интереснее.31 октября 1905 года в селе Марково Волоколамского уезда Московской губернии крестьяне потребовали учреждения полновластной народной
