деревянном корпусе. Это был шик. Нечто похожее было у моего школьного приятеля Сережки Фролова, у которого папа заведовал советскими выставками за рубежом, и владение такой «системой» было уже несколько лет верхом моих мечтаний.
Отношение к «технике» в те годы было совсем другим. «Техника» являлась негласным показателем уровня жизни, что ли, возможностей человека в том мире, в том социальном устройстве. Те, кто имел возможность ездить за рубеж, в обязательном порядке привозили «технику» из командировок, кто что мог. Даже из «коротких», на пару недель, командировок люди ухитрялись привозить «двухкассетники» Panasonic,скажем, часто закупаясь в магазинах duty free при дозаправках, или пересадках — можно было не выходить из таможенной зоны аэропорта, что очень удобно. «Техника» могла служить десятилетия, лишь кардинальная смена технических характеристик могла служить достаточным основанием для смены ее, что было и непросто, кстати, ведь надо же продать старую! Тогда еще «технику» не выбрасывали на чердаки, не меняли каждые полгода, как сейчас мобильные телефоны.
Да, и, конечно, уважительное слово «техника» могло относиться лишь к иностранным магнитофонам, проигрывателям, стерео-системам, позже — к телевизорам и видеомагнитофонам, но это уже в 80-ые годы. Те, кто за рубеж не ездил, а таковых было подавляющее большинство, либо покупали технику с рук, либо в «комках» — комиссионных магазинах, либо им оставалось тихо облизываться и завидовать тихой завистью счастливым обладателям «Грюндиков», а самим довольствоваться магнитолой «Ригонда» да магнитофоном «Днепр», и это, безусловно, ставило их далеко вниз на социальной лестнице. Общество было разделено на тех, «кто ездит», и на тех, «кто не ездит». Как сейчас машины престижных марок, Bugatti или Maybach, тогда «техника» служила важным индикатором социального успеха.
Нам, считай, повезло — в Сане были представлены практически все тогдашние мировые бренды качественной аудиотехники, фирменные магазины работали вполне авторизованно, так, что даже исполнялись гарантийные обязательства! Походы по магазинам, с целью и без оной, были одним из принятых почти еженедельных ритуалов, вдруг какая новая модель поступила!
Естественно, стереосистему AIWA я купил, причем почти сразу, чуть ли не со второй зарплаты. В целях сохранности (!!) даже не распаковывал, зачем, если «дисков», пластинок все равно нет? Вы задатите естественный вопрос, а на фига покупал тогда? А хотелось очень.
Засада ждала меня в момент подготовки к отпуску — понятное дело, «систему» надо вывозить, но как это сделать с достаточно громоздкой конструкцией, которую еще к тому же и не сдашь в багаж, ибо разобьют 100 % — вопрос. И тогда я сшил (!!) себе специальную сумку из плащевки, в которую умещался основной блок, с тяжеленной «вертушкой», а остальные детали с легкой душой рассовал по коробкам. Чего не сделаешь ради любви к искусствуИ ведь довез, что интересно, в целости и сохранности, и долгие годы потом гордился приобретением.
В ту пору в Москве, да и в других городах, процветала комиссионная торговля, узаконенная перепродажа иностранных шмоток и техники с неплохой нормой прибыли для всех учавствовавших в процессе сторон. «Комиссионная мафия» отрабатывала свои деньги, стражи порядка вокруг нее — свои, а мы, сотрудники «совзагранучреждений» могли без особого риска конвертировать полученную валюту по божескому курсу, а не по 62 копейки за полноценный американский доллар. Конвертация через технику давала чуть ли не курс черного рынка, 1 к 7, или того больше, причем вполне законно. Было бы грех этим не воспользоваться, ведь жить — то потом в Советском Союзе надо, а на какие шиши? Хабирами этом промысел был разработан отменно, коробки с «двухкассетниками» отправлялись на Родину с любой оказией, любыми возможными способами, и совсем не потому, что они были такими меломанами, как вы понимаете. Переводчики в своей массе были меньше подвержены накопительству, и всилу возраста, и всилу, может быть, большего материального достатка, больших перспектив в продолжении карьеры, так или иначе связанной с сытой заграницей.
Уже в конце командировки я не выдержал рассказов о столь легком способе обогащения, и… купил — таки два «двухкассетника», писк тогдашней моды. Один я отправил с оказией, а второй вез на горбу через границу. Я собирался покупать машину, и советские деньги мне могли ох как пригодиться. Не тратить же заветные «чеки», действительно. Покупка автомашины за «чеки» была заведомо обдираловкой, ибо фактически приходилось платить двойную цену, ведь чеки влегкую продавались на черном рынке в соотношении 1 к 2, однако цена — то деноминировалась та же самая, что «чеки», что сов. рубли!!! Такой несправедливости я уже выдержать не мог, и вознамерился, продав два огромных двух-кассетных Sharp-а, купить «копейку».
По приезду в Москву оказалось (о, рынок!), что цены на «двухкассетники» в Москве упали до неприлично низких отметок, засчет превышения предложения над спросом. Классический случай «перепроизводства»: вдруг все стали такими умными, и все стали привозить «технику» для продажи, надеясь снять пенку, да не тут — то было. Мне не оставалось ничего другого, как… искать другой рынок сбыта. Например, региональный, куда не докатился еще вал «двухкассетников»! Срочно были найдены родственники-седьмая вода на киселе в г. Ростове-на Дону, ибо без паспорта с местной, ростовской пропиской никакой «комок» мою технику взять не решился бы, и я, как заправский «челнок», с двумя гигантскими коробками, в оригинальной упаковке, естественно, бессонной ноябрьской ночью 1980 гда отправился в Ростов. Какой тут сон, если охранять приходилось такое немыслимое богатство, по стоимости эквивалентое вожделенной «копейке».
Операция «Ростов» завершилась месяца через четыре, продажей обоих монстров, и благополучным переводом мне требуемой суммы денег. Так я «вошел» в рынок, когда его по сути еще не было в Советском Союзе, но надо сказать, что мне все эти волнения, риски, связанные с осуществлением примитивной коммерческой операции не понравились настолько, что, наверное, уже тогда я для себя решил «бизнесом» не заниматься. В конце 90-ых шлюзы частного предпринимательства открылись, но меня такая перспектива зарабатывания денег, увы, не прельщала.
А «копейку», вызывающего оранжевого цвета, на вырученные деньги я купил лишь спустя два года, ибо «ветеранская» очередь, по которой единственно и было возможно без переплаты купить авто в те годы, подошла у моего отца только в 1982 г. Цвет тогда не выбирали, бери, что есть, но, говорили, что оранжевый — это хорошо с точки зрения безопасности. Не знаю, какой такой безопасности, но запаску и «березковский» набор инструментов у меня сперли в первую же ночь, взломав багажник, причем под замок крышки багажника была для плотности подсунута свернутая вчетверо интересная бумажка. Это был… лист из табельной книжки участкового милиционера, пронумерованный. Конечно, я сходил для формы в милицию, написал заявление, открыли дело…но расследование результатов не дало.
С той поры сменилось много эпох, технологический прогресс меняет нашу жизнь со скоростью закона Мура, мы избалованы функционалом, нас не купишь на «бренд«…Все так, но тот зеленый огонек на фронтальной панели моей первой «системы», по-прежнему, почему-то согревает мне душу.
Эссе
«Как молоды мы были. Как искренне любили… Как верили судьбе…» — звучало из соседнего со штабом жилого дома, где жили наши «секретчики», начфин, секретарша и еще несколько человек.
Мой наряд подходил к той самой ночной фазе, когда настроение становится философским, шелест огромного перечного дерева во дворе напоминает о вечном и все глубже, бездоннее становится черное небо, мерцающее крупными южными звездами. Надрывный тенор Александра Градского напоминал о бренности всего сущего, ну да, ведь «как молоды мы были». И, что самое смешное, нам уже тогда казалось, что мы абсолютно взрослые, почти состоявшиеся люди и песня эта к нам имеет самое прямое отношение!!! На кухне разговоры велись не о будущем, не о планах на жизнь в Союзе, а все больше о предыдущих командировках — у кого они были — да о прошлой «гражданской» жизни.
Никто из четырех товарищей по этажу тогда еще не был женат, даже планов таких не было, да и вообще по незамужней женской части в совзагранколлективе тогда был чуть ли не полный вакуум. Зато хоть это не отвлекало нас от усердного выполнения «интернационального долга»! (Правда, буквально через год Толик — таки женился на единственной незамужней девушке, секретарше Нелли, и живет с ней счастливо вот уже сколько лет, но так это было потом!)
