безысходности. Спасения, однако, от этого не было. Комната была тесной, шкафы и полки с книгами вели медленное наступление, постепенно уменьшая жизненное пространство, и в этом был повинен я сам: до сих пор останавливался у букинистических и иных прилавков, всматриваясь в обложки, бегло листая разноликие издания, пока не улавливал некий тайный голос или знак, который одобрял выбор; и я был благодарен судьбе за это маленькое открытие, избавлявшее от лишних раздумий.
Дочь... Я встрепенулся. Она стояла молча у приоткрытой двери и наблюдала. Щека ее сегодня была липкой, холодной, и на губах остался розово-пряный душистый след от поцелуя.
- Ты что? - спросил я.
- Так... - завтра выпускной вечер.
- Ах, вот что! Как же я забыл?..
- Так же, как всегда, - быстро, насмешливо ответила дочь.
- Ладно, ладно... Скажи-ка, откуда ты взяла столько крема, что он буквально сползает с твоих щек, как ледник с горного хребта.
- Это маска.
- Маска?
- Да. Ты что, ни разу ни видел маску?
- Но помилуй, ребенок, ведь лицо от этого лучше не будет.
- Будет.
- Нет же, говорю тебе! Подойди, я покажу тебе рецепт, после знакомства с которым ты вынуждена будешь согласиться со мной.
- Ну...
- Вот смотри. Открываем вместе с тобой книжку. Читаем... читаем?
- Ну, читаем... столовая ложка пчелиного меда, ложка толокна и яичный желток. Приготовление... приготовление смеси: к взбитому желтку добавляют мед и толокно, затем растирают до получения однородной массы. Это примитивно, папуас. Это же овес...
Случилось то, что случалось не раз в последний год. Разговаривая с дочерью, я делал неосторожный шаг, действительно сбивался на родительский примитив, вызывавший мгновенную ответную реакцию. И ребенок - ребенок ли? снисходительно называл меня папуасом. Но сегодня я вознамерился ответить.
- Не хочу с тобой спорить. Забавно, если я стал бы подсказывать тебе в этом.
- Забавно, - согласилась дочь.
- И все же мы забываем иногда больше, чем приобретаем.
- О чем ты?
- О том, что мы еще не можем создать простой ржаной колос. Мы даже не знаем, грубо говоря, из чего он состоит. Так, весьма приблизительно... а есть ведь или были, по крайней мере, растения, которые и не снятся ботаникам. Амброзия, например.
- Амброзия? Это кустарник, что ли?
- Нет. Амброзия из легенд. Боги были бессмертны потому, что питались амброзией.
- А простые смертные?
- Иногда и простым смертным доводилось пробовать амброзию.
- Кто же эти смертные?
- Один из них - фессалийский царевич Пелей, жених и муж морской богини Фетиды. Руки Фетиды домогались Зевс и Посейдон. Оба они были еще холостяками, но их предупредили, что прекрасная Фетида родит сына, который могуществом превзойдет отца. И оба грозных бога отступились от этой удивительной девушки.
- Струсили?
- Да. Было решено выдать Фетиду за смертного. И вот когда Пелей влюбился в нее, и Фетида смирилась со своей участью, в пещере мудрого кентавра Хирона отпраздновали свадьбу. Посейдон подарил молодоженам пару бессмертных коней, Афина - флейту, а флейта была совсем не простая, а волшебная, другие боги пришли тоже не с пустыми руками...
- А Зевс?
- Не помню, был ли та Зевс или не был. Но разве это так важно?
- Важно. Ведь он ухаживал за Фетидой.
- Ну, знаешь ли, боги поступали часто совсем не так, как люди. Предвидеть их поступки трудно. Хотя, конечно же, им не откажешь в логике.
- У них гораздо больше возможностей, да?.. В пещере угощали амброзией?
- Да. Нектаром и амброзией, как принято. Обычно голуби приносили богам амброзию на Олимп, есть такая гора в Греции. На этот раз маршрут был другим, и они садились на руку приветливо улыбавшегося гостям Хирона и отдавали амброзию кентавру.
- А где брали амброзию голуби?
- На берегу океана. Очень далеко от Олимпа да и от пещеры Хирона тоже.
- На берегу океана? Какого же?
- Думаю, Атлантического.
- Почему ты говоришь: думаю? Разве это неизвестно?
- Неизвестно. Место не указано.
- Зачем тогда придумывать за богов? Ты можешь ошибиться.
- Но боги когда-то были тоже смертными. Время и поиски дали им бессмертие, сделали их богами и героями легенд.
- Это что, люди?
- Ну да, некоторые из них. Много тысяч лет назад. До Рима. До Афин.
- Значит, амброзия действительно существовала? И были люди, которые этот секрет знали?
- Да, существовала. Да, были. Да, знали. В этом все дело.
- Это по-твоему?
- Трудно одним словом ответить. Не один я считаю, что миф - это лишь форма передачи знаний потомкам. Удачная к тому же форма, заметь. Но тайна не всем открывается.
- А кому?
- Только человеку серьезному... ну, и тому, кто думает о других.
- Ты такой?
- Хочу быть таким.
- Почему же сейчас нет амброзии?
- Потому что все изменилось вокруг до неузнаваемости. Раньше даже Черного моря не было. Океан и моря были мельче на целых сто метров. Европу наполовину покрывал ледник. Бродили мамонты, рыскали саблезубые тигры.
- Когда же это было?
- Двенадцать тысяч лет назад. Когда еще Атлантида не скрылась в волнах океана. Там был свой Олимп - большой остров посреди океана с высокой горой. Гора эта курилась, зеленоватый дым поднимался столбом до неба - так казалось издалека. Там-то и жили атланты и боги. У горы три пика, поэтому и у Посейдона в руке трезубец. Вокруг океан, океан, понимаешь?.. Вдруг из океана показываются три пика- зубца. Видно их за триста километров. Ну а сейчас на этом месте Азорские острова, это и есть остатки затонувшей Атлантиды, и самая высокая гора Азор, кажется, около километра высотой. Совсем не то. Даже греческий Олимп выше, к нему и перешла пальма первенства.
- Амброзия исчезла?
- Да.
- Что это такое?
- Морская трава: росла она на подводных лугах. Иногда ее ленты прибивало к берегу, их подбирали голуби, ведь голуби всегда - и сейчас и раньше бродят по пляжам.
- Ты уверен?
- В чем? В том, что амброзия не выдумка? Уверен.
Я подошел к столу, извлек из выдвижного ящика записную книжку, одну из самых старых своих книжек, протянул дочери, раскрыв ее страницы так, что бросался в глаза аккуратный заголовок,
