Как странно, что я нашел - случайно ли? репродукции этих незабвенных работ. Тот, тот стиль, чуть вульгарный, опереточный, но тем сильнее, наповал действующий! И вот она воскликнула: 'Нет!'
И что же? Почти не осознавая, но подчиняясь законам игры, остававшейся для меня незаметной, я сказал нечто вроде фразы: 'Не принимай тогда мои приглашения!' Этот стиль, тон, настроение. Но не отношение к ней, остающееся еще тайной для меня. И она воскликнула без промедления:
- Всегда буду принимать твои приглашения!
У нее был такой голос, как будто за нее кто-то произнес эти удивительные неожиданные слова. Да, стиль тот же. Но это сразило меня. Это льстило, хотя не могло быть лестью, но тем сильнее подействовало. Так начиналось.
Откройте любой роман прошлого века на самом восхитительном месте. Прочитайте все странице о море, солнце, розах, морских прогулках, уютных кафе и о ней, о ней! Все будет правдой. Но та правда дальше от меня, чем эта. Здесь - жизнь с ее грубоватыми неповторимыми красками, которую можно поэтизировать. Ту жизнь, книжную, поэтизировать нельзя - дальше просто некуда. И я спокойно выслушиваю, как она рассказывает:
- А я пошла к нему один раз, он снимал комнату, сейчас уехал.
- Что же получилось?
- Наливает сухое вино. А я говорю: что так мало, наливать нужно полный бокал. Он наливает до края. Чокнулись, выпили, я говорю, ну а теперь раздевайтесь. Раздевайтесь, раздевайтесь! Ну, он начал снимать рубашку. Я тогда говорю: а я выпорхну как птичка в окно. Подбежала к двери, повернула ключ и ушла. Еще бы минуту...
...Удар по нервам. Ну, а что ты хотел, собственно? Жизни? Получи ее. Разве это не восхитительно? В своем роде, конечно. Правдивый, удачный рассказ. Твердишь себе: ну, теперь попробуй ее забыть, не удастся.
Потаенная мысль, для личного пользования: вспомни эпизод из жизни скандинавского художника Мунка с его 'Танцем жизни' и юношеским уставом его кружка: 'Сифилис - проверка на зрелость'. А ведь это, кажется, начало века, вспомни-ка! Или, может быть, даже конец прошлого века. Изменяет память, да? А ты тренируй ее вот в таких ситуациях!
Но все, что было в тебе, раньше, уснуло здесь, у зелено-голубой воды, над которой то стоят светлые колдовские столбы света, то проносятся быстрые серые смерчи, то летают шальные оранжевые бабочки, то кричат чайки, и ты способен доказать ей, что не надо бояться ни проливного дождя, ни медуз. Каким же образом? Очень просто: откусываешь кусочек медузы, выловленной тобой как для выставки морских редкостей, ибо она фиолетовая и жгучая. Потом повторяешь. Манера, стиль, тон...
Потом пишешь письма. Получаешь ответы. Краткие, как справка из библиотеки об отсутствии данного издания по причине выдачи его на руки другому читателю. Но ты слеп. В твоем присутствии ругали мужа, и ты не слышал. Или, может быть, думал, что его ругали потому что ты лучше его? Тебе объясняли: отгоняла муху от мужа, шлепнула его случайно, а он ударил всерьез. Ты верил. Потом верил по очень простой причине: из-за того ответа. 'Всегда буду принимать твои приглашения!' Восхитительно.
Звонишь в Ужгород. Слушаешь ее голос. Он реален, как трехмерное пространство, в нем нет ничего астрального. Однажды угадываешь, несмотря ни на что: она с мужчиной, он сидит с ней за столом, отнюдь не муж. Она комкает разговор. Серьезная задача для мужчины на этом конце провода, тем более что его родной дом и здесь и в созвездии Водолея. Проблема. Но нерешенных проблем у таких мужчин, кажется, не бывает. В том созвездии, как говорят, рождаются души гениев.
Тебя затягивает в сокровенную неизвестность. Ты плаваешь сначала как рыба в мутной воде. Это любовь. Это ревность. Ты видишь ее. И его ты тоже видишь рядом с ней. Правда, происходит это тогда, когда в отчаянии закрываешь глаза. Ты еще не верующий, но ты веришь в невидимые миры тридцати шести измерений. А это немало. Тут же все просто! Закрой глаза - и прозреешь. Ты увидишь и утреннее занавешенное окно, и сидящую в сорочке женщину, и лежащего мужчину, и его лицо. Это дано 'водолеям'. И захочешь - не избавишься от этого дара небес.
Ты звонишь резко, тревожно, почти рвешь отношения. Потом молчишь...
Затем встречаешь ее снова! Там, у моря.
И все начинается сначала.
И те же манера, стиль, тон, только резче, вульгарней, опасней. Наконец ты приходишь к тому положению вещей, которую заслужил. Она вырывает свою руку из твоей. Почему? Она хочет идти с другим, с тем, кто с ней танцевал два или три танца. Небольшая репетиция оперы Бизе 'Кармен'. Или работа над ее экранизацией, но без участия известного испанского режиссера, исключительно своими силами. Ты должен играть роль Хозе. Твой противник тореадор Эскамильо почти уводит Кармен (на этот раз блондинку), она почти исчезает из твоего поля зрения. Но ему мешает другая женщина.
Ты догоняешь ее. Исполняешь свою арию навзрыд. Потом она скажет, что ей это понравилось. Два слова: 'Это понравилось'. Кто-то дернул ее за язык опять. Такие реплики я не в состоянии забыть.
Там, в подъезде, она отвечает тебе в тот вечер:
- Мы можем встретиться случайно!
Оказавшись здесь же ее подружки Фраскита и Мерседес наблюдают сцену, улыбаются.
Через два дня вы встречаетесь действительно совершенно случайно. Но репетиция окончена. Начинается представление. Резко, потом еще резче ты нажимаешь на все обстоятельства сцены. Она с гениальностью подлинной Кармен сообщает с улыбкой и негромко:
- Дурачок ты, я же пошутила! Клянусь.
На обоих лицах - Фраскиты и Мерседес - написано: дурачок.
Взрыв. Немного огня. Резкий разворот. Ты удаляешься. Но тебя все равно согревает надежда. И надежда не обманывает, нет! Ты снова с Кармен.
Все было так, а не иначе. Но никому, кроме меня, не известна тогда была потаенная история, которая имела место как раз в те два дня после ее реплики ('Мы можем встретиться случайно!').
Начало ее известно только читателю. Мое лицо утонуло в подушке в полночь. Это грань. Чуть глубже - я утону, задохнусь или найду, найду яд! Появляются генерал-таиландец и заяц с клювом. И что же? Я прошу их о том, чтобы они освободили меня от чар этой молодой дамы? О нет! Я обращаюсь к ним в стихах с единственной просьбой: пусть исчезнет тореадор, мой соперник. Пусть растает, как тает на солнце мартовская сосулька, как тает дым костра на биваке после сытного ужина или как тает катер на подводных крыльях, уходя за окоем.
Таиландец, затем заяц или грифо-баран исчезают. Их появление было для меня более реальным и правдоподобным, чем Кармен и Эскамильо, когда я видел их идущими рядом. Тореадор, или тореро, моложе меня лет на десять, он весел и привлекателен, подразумевается, что и отважен. Что бы я делал? Это сейчас, когда я вывожу эти строки, да еще в часы, назначенные богами, рука моя не дрогнет, а ирония по собственному адресу кажется само собой разумеющейся вещью. Не было бы меня! Я бы растаял, а не он.
Проследим ход событий.
Как я понял, его не было на пляже. Он не разыскал ее там, в те два дня, хотя сделать это нетрудно. Я уже ушел в скалы, где лежал подобно раненому им насмерть быку. Даже не купался весь день. И второй тоже. Не замечал ни моря, ни солнца, ни воздуха, ни острых камней под боком. И на танцах его не было. А она ходила в эти дни на танцы, сказала потом мне об этом.
Но в самый последний вечер я увидел его именно там, на танцах. Она и я молчали, танцуя. Гремел оркестр. Две провинциальные вертихвостки, Фраскита и Мерседес, фланируют под руку с очередными кавалерами, затем тоже танцуют. Весело подмигивают заезжим дамам бандериллерос. Тореро в окружении двух пикадоров сытым взглядом окидывает Кармен. Она отвечает ему скользящим взором светлых глаз, в которых я не мог не заметить мрака и темени.
Колдовство как оно есть
Завидую тем, кто может держать себя в руках, даже влюбившись... Еще одна тайна: Ксения как две капли воды похожа на мою прежнюю жену, но моложе ее на пятнадцать лет. И все должно было повториться, как тогда, когда я тоже не находил себе места и, может быть, так и не нашел его до недавних дней.
Я говорил об этом Ксении. Судьба!..
