Врангеля' высадится на Черноморском побережье, и нужно готовиться поддержать ее борьбу с большевиками. Правда, как отмечалось в справке, составленной константинопольским отделением 'Центра действия', большинство из посланных не оправдали доверия. А некоторые просто пропили деньги в Константинополе и никуда не уехали. Но самое главное, вернувшиеся сообщили: имена Врангеля и членов казачьих правительств настолько непопулярны, что рассчитывать на активное выступление населения не приходится.
В разное время достоянием гласности становились сообщения о попытках организации вооруженных белых десантов. В. В. Шульгин рассказывал, как он побывал с таким десантом в Крыму. Только пятерым его участникам удалось на шхуне уйти обратно. Позже кончилась провалом попытка генерала Покровского высадить десант на Кубани. Через десять с лишним лет газета 'Возрождение' опубликовала воспоминания еще об одном неудавшемся десанте летом 1921 г. С согласия и при поддержке Врангеля на пароходе 'Отважный' под иностранным флагом отправилась тогда к крымским берегам группа белых офицеров. Пароход попал в шторм и после многодневного плавания по Черному морю вернулся в Константинополь».
(Л. Шкаренков)
Заметим, что при этом в «галлиополийский период» Врангель всячески уклонялся от контактов с различными политическими деятелями, которые шли к нему рядами и колоннами. В ноябре 1920 года он ответил отказом известным российским политикам В. Л. Бурцеву, А. В. Карташеву, А. С. Хрипунову, которые активно лезли в друзья:
«Я с армией воевал, я ее вывез, я с нею буду делить радость и горе — о ней буду заботиться и никому не позволю притронуться даже пальцем».
Объяснять это можно как кому хочется: и нежеланием барона лезть в эмигрантскую политическую помойку, и стремлением сохранить единоличный контроль над реальной антибольшевистской силой… Но факт есть факт.
В лагерях было нездорово. Вставал главный вопрос: что делать? Не в глобальном смысле, а в повседневном. Старая офицерская мудрость гласит: «Солдат, который ничем не занят — потенциальный преступник». Так оно и есть. Если начальство не напрягает рядовых что-то делать, бойцы сами найдут себе занятия — как правило, весьма сомнительного свойства. А если учесть, что в Галлиополи и в других лагерях сидели ребята, прошедшие войну, никого и ничего не боявшиеся…
Врангель попытался проводить учения. Как ехидно отмечал Слащев, которого уже выперли в отставку «без права ношения мундира», «проводили артиллерийские учения без пушек и кавалерийские без лошадей». Всерьез бывалым бойцам воспринимать это было трудно.
Одновременно командование поощряло создание своего рода «исторических обществ», которые писали историю своих полков. Это, с одной стороны, отвлекало офицеров от тяжелых мыслей, с другой — поддерживало боевой дух воспоминаниями о прошлых победах.
Однако вспоминались не только победы. Начались стычки между полками — тем более что пили, конечно, много, несмотря на довольно жесткий контроль. Но, как известно, русский человек найдет выпивку и в Сахаре. Особенно сильно враждовали корниловцы и дроздовцы — они всегда друг друга недолюбливали, но серьезная неприязнь началась после Заднепровской операции — когда в начале августа 1920 года белые двинулись в обход Каховского плацдарма. В ходе боев корниловцы под напором красных стали отступать и не сумели прийти на помощь дроздовцам. Те понесли большие потери и тоже вынуждены были отступить. Вот теперь и вспоминали: «Что ж вы, сволочи…»
Были у белогвардейцев и более интересные развлечения. Из приказа по Донскому лагерю от 4 марта 1921 года следует, что казачки шатались по окрестностям группами по 30–40 человек и немножко грабили всех, кто не успел убежать.
Были и еще более любопытные распоряжения. Начальник врангелевского штаба генерал П. Н. Шатилов требовал: «Принять все меры к тому, чтобы не нашлось бы желающих возвратиться в Совдепию…»
Донской атаман генерал А. П. Богаевский объявил: «Решительно запрещаю всем офицерам и казакам, способным носить оружие, записываться для отправки в Советскую Россию».
Если такие приказы издавались, значит, были случаи…
…Впрочем, многие верили, что «вот-вот — и двинем на Совдепию». Когда до Галлиополя дошли слухи о восстании в Кронштадте, такие господа очень возбудились. Как вспоминал очевидец:
«Первые же вести о нем вызвали страшное волнение среди них и породили поток безудержных фантазий, бредовых идей, диких и абсурдных проектов. Все прочие темы в разговорах отошли на задний план. Одни требовали привести '1-й армейский корпус русской армии' в полную боевую готовность и ждать, когда 'союзники' пришлют транспортные суда для десанта; другие подсчитывали, сколько нужно срочно подвести мятежникам мешков муки и банок консервов; третьи принялись за составление списков комсостава будущих 'развернутых армий' и т. д. Но в этих неистовствах проглядывали и пессимистические нотки: что делать, если мятеж увенчается успехом? Ведь белые офицеры той эпохи считали 'спасение России' своей монополией, а тут вдруг появились какие-то эсеры, меньшевики, 'полукрасные', 'полубольшевики'… По неписаному 'белому символу веры' той эпохи их полагалось вешать и расстреливать, как и всех, кто не исповедовал этого символа. Как же быть?! Реальные события, как известно, вскоре положили конец всему этому, и очень скоро вся белая эмиграция забыла о мятеже».
Подобных слухов ходило множество, причем все «самые достоверные».
Однако бесконечно продолжаться это сидение не могло. Никакого похода на Советы в начале 1921 года, разумеется, не состоялось. Кроме того, стали высказывать недовольство союзники.
По данным бывшего министра Временного правительства А. В. Карташева, к апрелю 1921 года французское правительство израсходовало на содержание врангелевской армии 200 миллионов франков. Так вот, французы стали намекать: ребята, пора и честь знать. С 1 февраля 1921 года Франция объявила, что прекращает всякую финансовую и материальную помощь.
В официальном сообщении из Парижа говорилось:
«Напрасно было бы думать, что большевиков можно победить русскими или иностранными вооруженными силами, опорная база которых находится вне пределов России, и вдобавок победить с помощью солдат, которые в момент наилучшего состояния армии в Крыму на родной почве не оказались в состоянии защитить его от прямого нападения советских войск».
Англичане ничего не заявляли — а просто прекратили платить еще раньше.
Но и до этого паек в лагерях был весьма скудным:
Это, что называется, впроголодь. Особенно интересно с дровами: выдавали меньше полена на человека в сутки. А зимой в Турции совсем не жарко…
Еще одной проблемой была начавшаяся революция Мустафы Кемаля, который поднял восстание против марионеточной власти султана, создав альтернативное правительство в Анкаре[167]. Большинство турок его поддержало. Советское правительство, как уже говорилось, также поддерживало Кемаля. К середине 1921 года его войска стали приближаться к Константинополю. Было понятно, что Кемаль не станет ссориться с РСФСР из-за каких-то эмигрантов.
В общем, идея турецких лагерей себя изжила. Нужно было искать другое место.
