известны заранее. Еще стоит отметить оборудование на берегу Сиваша железнодорожных веток-тупиков, благодаря которым бронепоезда могли маневрировать, а не стоять друг за другом, как это обычно случалось на Гражданской войне.
Наступление красных началось 8 марта, одновременно с Чонгарского полуострова и на Перекопе. Основной удар приходился снова на перешеек. С некоторыми отличиями, все случилось так же, как и в первый раз — прорвавшиеся через перешеек красные были атакованы и отброшены.
Однако к этому времени у Слащева имелся и внутренний враг…
Белые против белых
Как уже неоднократно говорилось, в белом тылу было еще меньше порядка, нежели в красном. И, разумеется, там хватало и разнообразной оппозиции. Крым не являлся исключением.
Речь не идет о большевиках. Во времена главенства Слащева большевистское подполье имело бледный вид и редкие зубы и не шло дальше выпуска прокламаций. Куда активнее были левые эсеры, которые действовали полулегально. Они активно мутили рабочих в Севастополе и пользовались среди них достаточно большой популярностью. Чего эсеры хотели — понять сложно. Они отнюдь не сочувствовали красным, но при этом всячески гадили и белым. Видимо, такая уж у них была натура — наиболее комфортно представители этой партии чувствовали себя, находясь в оппозиции. «Несогласные», в общем. Но это было делом для того времени обычным. Гораздо интереснее явление, получившее название «орловщины» — в этом случае одни белогвардейцы выступили против других.
Термин «орловщина», как нетрудно догадаться, происходит от фамилии ее вдохновителя. Орлов являлся кадровым офицером, но за две войны — мировую и Гражданскую — дальше капитана так и не продвинулся. Зато обладал невероятным самомнением. Еще в 1919 году он, коренной крымчанин, начал формировать на полуострове собственную военную часть. Тогда это было во ВСЮР очень распространено. Множество людей получали от командования мандаты на подобную деятельность. Одни и в самом деле что-то формировали, другие, прикрываясь этим мандатом, просто-напросто болтались в тылу, транжиря по кабакам казенные деньги.
Орлов в Крыму создал-таки боевую часть примерно в 500 штыков. Она являлась довольно типичным для Гражданской войны формированием, в котором бойцы подчинялись прежде всего своему командиру, а на остальных плевать хотели. И все бы ничего, но капитан занял резко оппозиционную позицию по отношению в командованию ВСЮР. Его взгляды можно определить так: «Белое движение без генералов». Сравнение с лозунгом: «Советы без коммунистов» прямо-таки напрашивается.
«Генералы нас предают красным, они неспособны спасти положение. Долой их. Станем вместо них и поведем борьбу», — говорилось в манифестах орловцев.
Надо сказать, что это движение было весьма популярно среди младших офицеров. Причина проста — генералам перестали доверять. Недаром ведь во ВСЮР к ним прилипла кличка «беспросветные». Хотя и тут, как водится, не все просто — во главе этого движения стояли весьма знатные персоны. Кроме того, Орлова поддерживали многие люди, имевшие монархические взгляды. Так что, возможно, орловщина имела и тайную подоплеку — попытку явочным порядком перехватить власть у либерала Деникина. Напомню, что к этому времени всем уже было очевидно, что на Северном Кавказе белые бодрым маршем двигаются к катастрофе, и единственным местом, куда они могли бы переместиться, являлся Крым.
Стоит упомянуть и еще об одном факторе, который питал «орловщину». Белая армия эволюционировала в противоположном направлении, нежели Красная. Красные начинали с выборности командиров и полного к ним недоверия. К 1920 году все в первом приближении устаканилось — хотя и случались время от времени разные чудеса, вроде беспорядков среди буденновцев осенью 1920 года.
У белых происходило наоборот. Нет, до выборов командиров там не дошли — но в так называемых «цветных полках»[117] командирам, которые не пришлись ко двору, попросту не подчинялись. (Как известно, в армии есть множество способов козырнуть, рявкнуть «так точно», а приказ не выполнить.) И ничего поделать с ними было нельзя. Вразумлять элитные части с помощью жестких мер командование не решалось. Так что фактически командирами всех уровней в этих полках ставили только тех, кто нравился господам офицерам.
То же самое происходило и с доверием высшему командному составу. После поражения Деникина под Орлом все чаще раздавались голоса: «Генералы предали». Что, в общем, понятно. Эйфория быстрого наступления, надежда, что «зимовать будем в Москве», сменилась горечью отступления, переходящего в бегство. А Белая армия, как признают многие из тех, кто в ней воевал, имела очень маленький «запас прочности» — в отличие от Красной.
Росту «орловских» настроений в Крыму способствовала эвакуация из Одессы отряда генерала Шиллинга, произошедшая в начале февраля. Дело в том, что эвакуация была проведена отвратительно. Как пишет генерал Деникин, «только часть людей, собравшихся на молу, попала на английские суда, другая, перейдя в наступление, прорвалась через город, направляясь к Днестру, а третья — погибла. На пристанях происходили душу раздирающие сцены».
Считается, что так произошло из-за отсутствия пароходов и угля. Так-то оно так. Но только Шиллинг и другие большие одесские начальники умудрились вытащить из Одессы все свое немаленькое имущество, бросив при этом боевые части на произвол судьбы. Возмущение этой эвакуацией было чрезвычайно сильным. В итоге в марте Шиллинг был «отчислен в распоряжение штаба Главнокомандующего» и более никаких должностей не занимал[118].
Впрочем, прибытие отряда Шиллинга только подбавило масла в огонь. «Орловщина» как таковая началась раньше. Сразу после первого наступления красных Орлов совместно с князем Романовским и герцогом Лейхтенбергским (ничего такие титулы, а?) захватили Симферополь. То есть, по сути, нанесли белым удар в спину. По той причине и пошли версии, что Орлов являлся чуть ли не агентом ЧК — хотя никаких подтверждений этому нет.
Надо сказать, что Орлов, выступая против генералов, Слащева считал исключением. Впрочем, против Якова Александровича идти было сложно — он был очень популярен в тех же самых кругах младших офицеров. За что? А за то, что воевать умел. Кстати, Орлов арестовал в Симферополе коменданта, губернатора и кое-кого из их подчиненных, заявив при этом, что действует по приказу Слащева. Пикантность ситуации состояла в том, что Яков Александрович неоднократно сообщал Деникину: данные господа не соответствуют занимаемым должностям и их надо срочно менять. Так что, возможно, Орлов планировал совершить переворот, но при этом оставить генерала на своем месте. По крайней мере, к нему в ставку прибыл князь Романовский, член бывшего императорского дома[119]. Как пишет Слащев, он «много говорил, но ничего не объяснил: понять его было совершенно невозможно».
Правда, вскоре Орлов арестованных выпустил и с отрядом в 150 человек ушел из Симферополя куда-то в крымские просторы.
Слащев держался осторожно, потому как не очень представлял, насколько сильно влияние Орлова. А начинать междоусобную войну в тех условиях значило потерять все. Поэтому он объявил амнистию всем орловцам, которые пойдут на фронт — но одновременно начал расследование по поводу финансовых злоупотреблений капитана.
«Вторая серия» орловщины началась во время мартовского наступления красных. Капитан снова принялся качать права. «Одновременно я получил от Орлова телеграмму с вызывающе резким требованием прекратить всякое расследование по поводу истраченных им сумм и о подчинении ему войск, сосредоточиваемых вместе с ним в Воинке».
(Я. Слащев)
То есть беспокойный капитан требовал подчинить себе войска на направлении главной атаки
