флота, военными запасами, снаряжением, вооружением и всякого рода военным имуществом.
Сдающимся, включительно до лиц высшего комсостава, полное прощение в отношении всех поступков, связанных с гражданской борьбой».
Всем желающим покинуть Россию гарантировалась возможность «беспрепятственного выезда за границу при условии отказа на честном слове от дальнейшей борьбы против рабоче-крестьянской России и Советской власти», а желающим остаться — возможность трудиться на благо Родины.
В тот же день Революционный Военный Совет Южного фронта обратился по радио к офицерам, солдатам, казакам и матросам армии Врангеля: «Борьба на юге заканчивается полной победой советского оружия. Пали Краснов и Деникин, завтра падет Врангель. Все попытки восстановить в России капиталистический строй с помощью иностранных империалистов кончились позорно. Великая революция победила, великая страна отстояла свою целость. Белые офицеры, наше предложение возлагает на вас колоссальную ответственность. Если оно будет отвергнуто и борьба будет продолжаться, то вся вина за бессмысленно пролитую русскую кровь ляжет на вас. Красная Армия в потоках вашей крови утопит остатки крымской контрреволюции. Но мы не стремимся к мести. Всякому, кто положит оружие, будет дана возможность искупить свою вину перед народом честным трудом».
Белые предложения о сдаче не приняли. Врангель описывал ситуацию так:
«Наша радиостанция приняла советское радио. Красное командование предлагало мне сдачу, гарантируя жизнь и неприкосновенность всему высшему составу армии и всем положившим оружие. Я приказал закрыть все радиостанции, за исключением одной, обслуживаемой офицерами».
Тем не менее в Симферополь красные вошли лишь 14 ноября — и застали там местный ревком.
И вот тут имеет смысл вспомнить о крымском «красном терроре», в результате которого было убито, по разным данным, от 2 до 10 тысяч человек и который ужаснул советское руководство. Кто его осуществлял? Да прежде всего — местные товарищи, вышедшие из подполья большевики в компании со спустившимися с гор партизанами. Нетрудно догадаться, что к белым у них накопилось много разнообразных претензий. А публика эта отнюдь не была белой и пушистой…
…После разгрома Врангеля так называемое Белое движение прекратило свое существование. Хотя Гражданская война продолжалась, и среди ее фигурантов некоторое время действовали и осколки белых. Но эти силы все более и более «теряли свой цвет», сотрудничая с кем угодно и как угодно. Это уже была война не «за что-то», а «против большевиков».
Глава 16
Дальневосточная каша
Война, проходившая в начале двадцатых на Дальнем Востоке, выделяется своей запутанностью даже на общем фоне Гражданской. Сравниться с ней может лишь война в Закавказье и Средней Азии. Выделяется Дальний Восток и совершенно безумными эскападами. И все это на огромной, почти не заселенной территории…
Лоскутная республика
Итак, напомним, что наступающие красные войска остановились за Байкалом, не желая обострять отношения с японцами и создав для дальнейших действий в этом регионе Дальневосточную республику (ДВР).
В январе 1920 года в Верхнеудинске (Улан-Удэ) состоялось Учредительное собрание. Рулили на нем, разумеется, большевики и примкнувшие к ним представители партизанских отрядов. В первый (и в последний) раз из Учредительного собрания вышел какой-то толк. На нем были созданы органы верховной власти ДВР — правительство во главе с А. М. Краснощековым и Совет министров под председательством П. М. Никифорова. Оба товарища, разумеется, были большевиками.
Из Декларации об образовании независимой дальневосточной республики (Верхнеудинск, 6 апреля 1920 года):
«Опрокинув узурпатора Колчака и Семенова, народ Забайкальской области через избранных своих представителей заявляет:
1. Дальневосточные области, включая области Забайкальскую, Амурскую, Приморскую, Сахалинскую, Камчатскую и Полосу отчуждения Восточно-Китайской железной дороги, вследствие их экономического и географического положения, большого протяжения их пограничной линии и отдаленности от центра Российской республики декларируются независимой демократической Дальневосточной республикой.
2. На территории Дальневосточной республики устанавливается демократическая власть, олицетворяющая волю всего народа, выявляемую через его избранных представителей, и гарантирующая всем классам общества демократические свободы, обеспечивающие мирное развитие общественных сил…»
Советское правительство признало Дальневосточную республику как дружественное независимое государство. Руководство ДВР принялось формировать свою собственную армию в основном из бойцов многочисленных партизанских отрядов. Вооружение и технику, разумеется, поставил 'старший брат'.
Но все было далеко не так просто. Дело в том, что Читу занимала белогвардейская Дальневосточная армия, состоящая из частей генерала Каппеля и атамана Семенова, которые действовали в тесном союзе с японцами. То есть белогвардейцы разделяли территорию ДВР на две части. Тем, кто был восточнее, приходилось разбираться самостоятельно. Впрочем, они времени даром не теряли.
К началу 1920 года Приамурье фактически контролировалось партизанами. 5 февраля в Благовещенске был образован Временный исполком Советов. Самое смешное, что это происходило… при японцах, которые заявили о своем нейтралитете. (Белогвардейцев в городе практически не было, а казаки также придерживались нейтралитета). Партизаны вошли в город только 8 — 10 марта. Формально амурцы признавали ДВР, но реально они действовали самостоятельно.
Что касается Владивостока, то 31 января там было свергнута власть главного начальника Приамурского края генерал-лейтенанта С. Н. Розанова. В город вошли партизаны во главе с С. Г. Лазо. Власть перешла в руки просоветского Временного правительства Приморской земской управы.
Здесь случился интересный эпизод. Во Владивостоке, на Русском острове, находилась школа прапорщиков. От них зависело очень много. Лазо явился к ним и толкнул речь.
«За кого вы, русские люди, молодежь русская? За кого вы?! Вот я к вам пришел один, невооруженный, вы можете взять меня заложником… убить можете… Этот чудесный русский город — последний на вашей дороге! Вам некуда отступать: дальше чужая страна… чужая земля… и солнце чужое… Нет, мы русскую душу не продавали по заграничным кабакам, мы ее не меняли на золото заморское и пушки… Мы не наемными, мы собственными руками защищаем нашу землю, мы грудью нашей, мы нашей жизнью будем бороться за родину против иноземного нашествия! Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрем, но не отдадим ее никому!»
