Но Наполеон обратил недовольный взгляд на юг, на Пиринейский полуостров.
Положение там было следующим.
Португалия оставалась единственной европейской страной, поддерживавшей торговые отношения с Англией. Этого Наполеон потерпеть не мог. Теперь он уже играл только ва-банк, будучи твердо уверен, что к нему обязательно придет счастливая карта. Император уже не считался ни с кем и ни с чем. На дипломатическом приеме в Фонтенбло он чуть не орал на португальского посла, обвиняя его в том, что Португалия идет против него. Правительство в Лиссабоне тут же объявило Англии войну. Но Наполеон решил, что будет надежнее, если он просто приберет Португалию к рукам. 27 октября 1807 года был подписан договор между Францией и Испанией о разделе Португалии. Испания долгое время была союзницей Франции. Она беспрекословно выполняла требования Наполеона. Когда он потребовал флот для высадки в Англии — дали. Приказал послать в Польшу 15 тысяч солдат — и тут не отказали. (Интересно, кстати, как он мотивировал свое требование. Дескать, вам сейчас эти солдаты все равно не нужны. А мне пригодятся.) Так что фактически Наполеон имел над Испанией полный контроль.
Армия Жюно через Испанию двинулась к Лиссабону. Наполеон нарушил обещание? Ни в коей мере! С кем воевать-то? Немного прогуляться до Лиссабона — всего-то дел! Примерно так оно и вышло. Хотя сама прогулка и вышла весьма тяжелой, и в конце марша солдаты Жюно более походили на банду оборванцев. Впрочем, они и были бандой — так как по пути грабили все, до чего могли дотянуться. В союзной стране, заметим. Но цель была достигнута без единого выстрела.
И вот тут Наполеон делает совершенно необъяснимый ни с какой точки зрения финт. Он задумывает подчинить себе Испанию. Зачем? Какой смысл захватывать территорию союзника?
Но, с другой стороны, — а почему бы и нет? Испанцам Наполеон не доверял. Он был почти уверен, что реально никакой континентальной блокады в этой стране проводиться не будет. Да, честно говоря, у испанских властей просто не хватило бы сил плотно закупорить свое побережье. К тому же в стране царили экономический хаос и политический бардак. На троне сидел представитель династии испанских Бурбонов Карл IV. Который смертельно враждовал с наследником престола Фердинандом, мечтавшим спихнуть папашу. Надо сказать, что династия находилась на последней стадии деградации и вырождения. Можете посмотреть на портреты данных товарищей, написанные кистью Гойи. Великий живописец имел верный глаз — после взгляда на картины вопросов больше не возникает. Понятно, что при таком раскладе ни о какой охране границ речи не могло идти.
А раз так — можно и захватить Испанию. Наполеон, решивший, казалось, прекратить войны, снова втягивался в вооруженные авантюры. Это можно определить одним словом: зарвался. Но если никто уж не может тебе помешать, то почему бы не упростить ситуацию? Посадить на испанский престол кого-нибудь из своих людей — и сразу головной боли будет меньше. Стремление к упрощению ситуации можно объяснить и так. Будь Наполеон хоть трижды гений, но любой человеческий мозг имеет предел. А император привык полагаться только на самого себя. Наполеон просто оказался не в состоянии решать все бесчисленные сложные проблемы, встающие перед ним каждый день. Вот он и принялся рубить гордиевы узлы.
К тому же, прихватить Испанию сильно уговаривал императора Мюрат. Этот человек, простой, как штопор, никогда не заморачивался политическими вопросами. И ему очень хотелось посидеть на испанском троне.
Положение облегчалось тем, что оба враждующих испанских родственничка-Бурбона постоянно обращались к Наполеону за помощью и поддержкой. И Бонапарт начал действовать. Для начала в Испанию снова вошли французские войска. Якобы они шли в Португалию, на поддержку Жюно. А дальше вновь проявился талант Наполеона как постановщика политических спектаклей. Только если в Тильзите он ставил шоу, то здесь — психологическую драму. Император объявил, что согласен выступить судьей в споре отца и сына. Мероприятие должно было состояться в испанском городе Байонне. Отец и сын прибыли туда, наивно веря, что Наполеон их и вправду рассудит «по справедливости». Император великолепно играл роль доброжелательного беспристрастного судьи. Он внимательно исследовал те потоки грязи, которые Карл и Фердинанд выливали друг на друга. Вел себя так, будто у него не было других дел, кроме как слушать эту кухонную свару вырожденцев королевских кровей. Думается, здесь в Наполеоне говорила его актерская натура. Потому что все это можно было решить куда проще.
«Испанская трагедия, если не ошибаюсь, вступила в свой пятый акт. Близится развязка», — писал он Талейрану. Она случилась, когда родственнички дошли до того, что Карл замахнулся на Фердинанда палкой. После этого Наполеон разыграл возмущение. И заявил, что это — уже слишком. И они оба — недостойны короны. В общем, 10 мая 1808 года король и наследник отказались от своих прав на престол. В пользу Наполеона. А тот провозгласил королем Испании своего брата Жозефа Бонапарта. Все было проделано чисто, без шума и пыли.
Наполеон снова вошел в азарт. Так человек, уже собравшийся уйти из казино с крупным выигрышем, снова ставит небольшую сумму на кон. На прощание. И — опять выигрыш! Значит, сама судьба велит сделать еще ставку. Снова повезло! И все начинается по новому кругу. Наполеон, убежденный, что его ведет «звезда», стал разворачиваться на новую атаку. Он уже стал обдумывать новый бросок в Африку. Ему не давало покоя то обстоятельство, что когда-то он так и не довел там дело до конца.
Но второй раз вляпаться в африканскую авантюру Наполеону не довелось. В Испании, где, вроде бы, все прошло так удачно, началось черт-те что.
2. Ненависть вышла из берегов
Для начала, еще пока Наполеон разбирался в дрязгах королевской семьи, вспыхнуло восстание в Мадриде. Мюрат применил для его подавления старый наполеоновский инструмент — картечь. И бодро сообщил, что «мятеж ликвидирован». Рано радовался. Это было только первым всполохом. А дальше полыхнуло вовсю. Через несколько дней восстания начались почти во всех крупных городах. Затем дошла очередь до провинции. Эти выступления никто не готовил. Они возникали сами по себе, ниоткуда. Пришлось посылать туда дополнительные силы. Закаленные французские солдаты под предводительством опытных генералов столкнулись с плохо вооруженными крестьянами и горожанами. Повстанцев расстреливали во множестве, восстания подавлялись, но они вспыхивали снова. Еще после подавления первого восстания в Мадриде Мюрат высказывал удивление: он стрелял картечью в толпу, а та не расходилась. Во время карательных операций французы столкнулись с еще более бешеным упорством. Повстанцы сражались до последнего патрона, а потом бросались с ножом или кулаками. На французов нападали по ночам, стреляли из лесных зарослей… Французов убивали все — от мала до велика. Где могли и как могли. Кто не имел сил стрелять и не владел ножом, — подкидывал отравленные продукты. Известен случай, когда французы, найдя в доме припасы, заставили женщину и ее ребенка предварительно их попробовать. Они поели, затем на еду набросились и голодные солдаты. Умерли все.
Крестьяне уничтожали посевы и убивали скот, в горах один за другим появлялись партизанские отряды. Так началась герилья — партизанская война. Французов повсюду встречала выжженная земля, на которой из-за каждого поворота подстерегала смерть. И эта пустыня, в которую превращали страну ее собственные жители, была пострашнее пуль и ножей. Французская армия привыкла, что «война сама себя кормит». Поэтому войска не очень заботились о том, чтобы заранее запастись продовольствием и фуражом для лошадей. Отсутствием многочисленных обозов и объяснялась во многом быстрота передвижения наполеоновских войск. Но тут эта тактика обернулась против них. Потому что грабить было нечего.
Первоначально Наполеон не придал этому значения. Он презрительно назвал повстанцев «оборванцами». К тому же император не мог понять: в чем дело? За сто лет до него Людовик XIV провернул то же самое, что и он. И после войны за испанское наследство король-солнце посадил на трон в Мадриде своего внука. Который и стал родоначальником испанских Бурбонов. И все прошло без сучка, без задоринки. Наполеон не учел, что севший на трон Филипп Бурбон мигом забыл про французское происхождение и постарался стать для испанцев своим. Потому и удержался. А в этот раз солдаты Наполеона еще во время похода на Португалию повели себя как захватчики. Их захватчиками и считали. И относились к ним соответственно.
