некоторые особенности характера, мог рассказать о том, что видел ее дважды — у фитотрона и здесь, на «Гондване». Мог рассказать, что она оттуда, со звезд. И что на борту космического зонда доставлен совсем не простой подводный цветок…
Странно звучали бы мои слова. Вероятней всего, мою память просто разрядили бы, освободили от навязчивых идей, как иногда поступают в подобных случаях. Кто поумнее — промолчал бы. Но ведь был еще Янков.
Допустим, ей нужна была запись. Для чего — пока неясно… Выходило вот что: она должна была бы попытаться взять кассету у Янкова, он был ближе. А если ей нужно было устранить любую возможность того, чтобы кто-то знал о ней здесь, на Земле, то она просто обязана была унести ту, янковскую, кассету.
«Эх, — подумал я, — ведь в эту самую минуту она, быть может, уже там, в фитотроне, а я даже Янкова не предупредил». Я немедленно нажал кнопку МАГИТ. Я просто обязан был раньше ему все сказать. А теперь поздновато.
МАГИТ — межконтинентальный аппарат голографической информации и телекоммуникации — хранил молчание.
Долгая, почти не оставляющая надежд пауза. Сухой треск. Потом видеоканал заработал. Девушка улыбалась, но молчала. Была она красива, и шея стройная, и пальцы тонкие, легкие. Яркие ногти и губы: приятная вишневая краска на губах, казалось, излучала сияние, быть может, даже люминесцировала. Но какой от этого прок, если на трассе какой-то основательный непорядок?
— Ну? — спросил я, глядя прямо в глаза этого ослепительного манекена с лицом языческой богини. — Будет связь?
Она невозмутимо улыбнулась.
Только через полчаса я увидел его. Я уже привык к нему, хотя мы ни разу еще не виделись по- настоящему: только связь. Я сразу перешел к делу. Он задумчиво смотрел на меня и молчал. Я догадывался почему. «Тут ничего не поделаешь», — словно говорило выражение его спокойного лица.
— Никто не знает, что произошло, вчера фильм был похищен.
— Что же ты молчал?
— Вечером мне сказали, что тебя нет.
— Где же я мог быть… — начал было я и осекся.
— Тебя не нашли, вот и все. Валентина искала…
«Ну что же, теперь самое время пренебречь правилами контактов, подумал я. — И опубликовать интервью, скажем, с Ольховским. А потом напечатать и опровержение. Шутка, мол».
Я попробовал представить себя на ее месте. Незнакомая планета. Другой мир. Вряд ли можно скоро узнать его законы. В таких условиях любой контакт будет вмешательством, разительным по своим возможным последствиям. Контакты изменяют будущее. Эпизод с инопланетянкой, обретя силу факта, может стать даже поворотным пунктом развития, кто знает, кто предскажет, что будет через десять лет, сто, двести? Хотя, конечно же, давно известно, что предсказывать просто: нужно лишь помнить, что сбываются обычно лишь самые нелепые предсказания. В этой шутке есть доля истины. Наверное, Аира знала не хуже меня, что жизнь — это эксперимент, который нельзя повторить.
Весь следующий день я обреченно острил, мешал другим работать, но молчал. Облазил корабль. Искал следы ее визита. Глуповато все это выглядело. На палубе столкнулся с Валентиной.
— Резвитесь? — на «вы» обратилась она ко мне и с неестественным спокойствием прошествовала мимо.
«Так тебе, — подумал я. — Теперь расскажи ей о женщине, которую она, без сомнения, видела у твоей каюты… или даже более того. О, она сразу поверит, что это была инопланетянка!»
ИНТЕРЛЮДИЯ: ОКЕАН
Восемь тысяч лет назад человечество начало осваивать водные просторы планеты. Пять тысячелетий назад оно познало парадокс колеса, и сухопутный горизонт сразу раздвинулся. Понадобились тысячелетия, чтобы рокочущая механическая птица подняла в воздух первых авиаторов, тысячелетний сон о полете стал явью. Лишь великие мудрецы и провидцы недавнего прошлого обратили взор к небу. Желание унестись в звездные дали, в блистающие миры стало неугасимым, точно сияние самих звездных огней. Ракеты, изобретенные в древности, были забыты, потом дважды открыты, но призрачные огни ракетных фейерверков и багровые хвосты зажигательных стрел не будоражили еще мысль мечтателей, и волшебник Жюль Верн отправил своих героев на Луну из пушечного жерла. Всесильные в иных областях маги, кудесники, веселые крикливые фокусники взор свой обратили на сугубо земные дела: никто из прославленных кудесников, софистов и прорицателей не изрек истины. И уста астрологов не открылись, чтобы провозгласить: грядет время ракетных огней, звездных полетов! Таково прошлое. А будущее?..
Удивительно согласованными оказались сроки первых полетов в космос, развития космонавтики и назревания проблем, требующих вмешательства новой техники. В их числе — проблема океана.
Поражало вот что: настоящее изучение обоих океанов — земного и звездного — начиналось почти одновременно. Даже внешне батискафы напоминали первые спутники. Человек одновременно штурмовал подступы к планетам, выси небесные и океанские глубины.
Сразу две стихии. Вода. Жизнь…
Вот почему наш корабль шел над глубочайшими впадинами и подводными хребтами, пересекал течения, изучал климатические зоны, влияние изотопного состава воды на равновесие в гигантской природной лаборатории.
Мы прошли над крупнейшими энергетическими станциями на дне океана. Станции были теми точками океана, в которых особенно чувствовалось вмешательство человека. Но это было новое сердце планеты, возвращавшее ей молодость. А когда-то эволюция рассматривалась как приспособление организмов к повышенному содержанию дейтерия — с очень туманной перспективой. Ведь легкий компонент протий быстрее, чем дейтерий, выносился в космос где-то в верхних слоях атмосферы.
Любой, самый простой организм наделен способностью прогнозировать будущее, он чутко откликается на изменение условий. Любое улучшение условий вызывает рост численности популяции.
Вспышка жизни может быть такой интенсивной, что извечное равновесие окажется безвозвратно нарушенным. Тогда океан начнет стремительно меняться. Но как — этого никто не знал. Ведь океан был и частью планеты, и частью биосферы. И частью космоса.
Человек и стихии… Сначала — противоборство, потом — союз. А дальше, дальше?..
…Я часто оказывался в одиночестве. Размолвка была предрешена; нельзя ничего объяснить Валентине, пока она сама не почувствует правды. Я много читал, просматривал сводки информа, подремывал у себя в каюте, листал журналы с объемными иллюстрациями.
«Ронг сжал плечи Азолы. Ее охватило дотоле неведомое, пронзительное чувство. Сначала она хотела освободиться, но минуту спустя ее руки даже через легкий скафандр ощущают тепло его рук, и она стоит неподвижно с ним рядом, под молчаливыми сияющими звездами. Она думает о том, сколько в нем человеческого тепла и нежности…»
Я откладывал журнал и брался за следующий, потом возвращался к океану. Эфемерна основа всего сущего: без разной мелкоты вымерла бы колыбель жизни!
Любое дробление увеличивает поверхность. Заменив мысленно один крупный растительный организм множеством мелких, микроскопических, мы как бы существенно изменим условия протекания тех явлений и процессов, которым обязано все живое на нашей планете. Большая поверхность при том же весе это лучшее использование солнечного света и растворенных в морской воде минеральных веществ. Вполне реальные физические величины в таком мысленном эксперименте оборачиваются неожиданным результатом: микроскопические водоросли размножаются поистине с космической скоростью. Только ограниченные ресурсы минеральной пищи не дают «гигантам-невидимкам» перекрасить всю океанскую поверхность в зеленый цвет.
Не всегда радуют они глаз изумрудной чистотой окраски: снега Гренландии становятся иногда
