- Пацаны - к окнам!
- Гвоздь!- Зыркнул в обход дома.
- Чтоб никто не ушел! - Командовал полководец. - Чума, смотри за
улицей!
- Папаша, открывай! - Очередь по окнам усилила требование. -
Делиться надо в трудное время.
В ответ бахнул ружейный выстрел, следом другой. Ставня
вылетела, Бурый успел пригнуться. Подельники присели, растерянно переглянувшись.
- О, ништяк! Смелый попался. - Бандит подмигнул пацанам. -
Тащи канистру...
- Подождите, - мужской голос из окна дрожал от волнения, - я дам
вам продукты и золото.
- В очко себе золото забей! Открывай, герой, мы сами выберем, что
надо!
Позади дома послышался тонкий крик, грубые ругательства, звук
пощечины. Из-за угла Гвоздь тащил девушку. Локтевой сгиб
сдавил тонкую шею, дуло обреза в правой руке упирается в спину.
Пленница обеими руками пыталась ослабить хватку, тонкие ноги
в обтягивающих джинсах заметно дрожали, перебирая по дороге.
Задравшись, короткая куртка открывала стройные бедра, внизу
плоского живота ремень с тинейджеровской пряжкой.
- Убежать захотела, шалава.
- Покажи личико, Гульчатай! - Бурый отодвинулся от окна, грязные пальцы раздвинули волосы. На бледном лице зияли
темные от ужаса глаза девочки-подростка.
- Э, да ты у нас красотка! – Гвоздю причудилась нотка жалости в
последнем слове главаря.
- Не трогайте дочь! - Щелкнул замок, дверь успела открыться на
оду четверть внутрь.
Бурый вскинул автомат, короткая очередь приготовила фарш из
внутренностей пожилого мужчины, ружье выпало, загремело
рядом с рухнувшим телом.
- Папа! – девушка кричала, дергаясь под захватом Гвоздя. Высокий
бандит сильнее сжал руку, изогнулся. Ноги жертвы оторвались от
пола, крик превратился в хрип.
На выстрелы, а вернее на женские крики, среагировал Чума.
- Опа, че тут? Е-мое, какой цветочек! – Рука полезла под куртку.
- Стой, Чума! - Стволом автомата Бурый отодвинул холерика. - Ты
че пацанов бросил?
- Слышь, начальника не врубай, ни один чмырь не высунулся. -
Чума понизил голос, сохраняя лицо, и тут же заорал:
- Папаша! Еще теплый! - Подскочил к умирающему и наступил на
горло. В дуло бандитского пээма таращились глаза искореженного
болью человека. Кровь изо рта выхлебнулась на ботинок.
- Ах, ты падла! - Чума дернул пистолетом вперед, нажал на спуск.
Пуля пробила лоб, затылочную область, расколола напольную
плитку, от давления череп взорвался коричневой жижей.
Теперь ботинки точно подлежали смене.
-Ой, блять! – Чума отпрыгнул к двери и лихорадочно стал палить в
темноту коридора. С ножом на него бросилась полная женщина –
жена несчастного. Семь пуль нарисовали семь кровавых
