подошвы сопки обнажилась полоса светлого песка. Там развел костер и грелся, сидя у огня, пока солнце не упало за гористый мыс. И, возвращаясь в город, я вспоминал ее.
Вот как все произошло.
Примерно через час после отлета из Москвы я задремал. Вдруг во сне зародилась необъяснимая тревога, словно кто-то преследовал меня. Я проснулся. В салоне тускло горели крохотные лампочки. Сосед слева спал, накрывшись газетой, и похрапывал во сне. Тревога улетучилась, я нажал кнопку, стюардесса принесла минеральную воду, я поблагодарил ее и откинулся в кресле. Но спать расхотелось. Вдруг я увидел рядом с моим креслом женщину. Она стояла молча и наблюдала за мной. Я встал. На ней было темно- зеленое платье с отложным воротничком и вышитым цветком, похожим на цветок мальвы. Она быстро проговорила, слегка наклонив голову:
— Я думала, ты выше ростом.
— Нет. Я не великан, — улыбнулся я. — Шатен среднего роста, как многие. А ты удивительно хороша собой, сестра… несмотря на возраст. — И тут я разглядел цветок на платье, он был, наверное, живым.
— Ну вот я пришла и увидела тебя, — сказала она с едва уловимой интонацией горечи. — Еще минута, и мы попрощаемся. Хорошо, что многое мы успели сказать в письмах. Я рада, что встретила тебя.
Она приблизила свое лицо, и в этот момент мне навсегда запомнились ее огромные, серые с синевой глаза, где таились готовые вспыхнуть искры.
— Я увижу скоро дом нашего отца, Рэа.
— Я знаю. Береги себя, брат.
Мы попрощались. Она вдруг задержала мою руку в своей, словно не хотела расставаться. И тихо так сказала:
— Смотри, какие облака…
Я оглянулся, посмотрел в иллюминатор, увидел облака, светившиеся от закатной радуги. Когда я обернулся, ее уже не было.
Подошла стюардесса, спросила:
— Кто эта женщина? Почему она была не на месте?
— Она подходила узнать, когда прилетаем.
— Но ее нет в салоне! И на посадке не было.
— Вы что-нибудь слышали о зеленых человечках? — спросил я, вспомнив вдруг, с чего началась переписка.
— Но это выдумка! — воскликнула стюардесса.
— Конечно, выдумка, — согласился я. — И ваша точка зрения мне понятна. Лично я, правда, иногда думаю иначе. Сейчас, например, когда в иллюминаторе видна вон та неяркая звездочка, на которую можно и не обратить внимание. Кто знает, что за миры откроются нам когда-нибудь! Но только тогда, не раньше, мы с вами увидим снова женщину в зеленом платье с цветком мальвы.
…А воображение мое очертило круг, и в нем оказались моря и океаны воды их бороздили корабли с тугими звенящими парусами. Круг расширился. По лону земли, по белым пескам, среди тридцати зеленых хребтов шумели семьдесят семь играющих рек.
И девяносто девять рек бежали, сливаясь, по красным пескам, среди медно-желтых гор, у янтарных подошв ста семи утесов.
Солнце всходило над первым и вторым мирами. Над обоими мирами в волшебно-прозрачной выси плыл сверкающий воздушный фрегат. Внизу, пересекая ленты ста семидесяти шести рек, накрывая загривки хребтов, бежала его тень.
И возникли слова.
'С тобой мы шли, и ночь была все краше, и свет гнал тьму, и стало людно вдруг. И тень шагнула в человечий круг, и понял я, что имя ей Бесстрашье'.
Феи старого замка
Данвеган
По неровной стене замка размытым облаком бежала тень опускавшегося моста. Хольгер видел, как она погасила вечерние блики на противоположной стороне рва и, накрыв кусты шиповника, упала к ногам.
Замок Данвеган сохранил первозданный облик: проломы, оставшиеся после давних нашествий, тщательно заделаны, вновь скрипят колеса, опускающие подвесной мост, который ведет во внутренний двор. Над входом, как и сотни лет назад, горит факел, его пламя колеблет ветер.
По винтовой лестнице Хольгер поднялся в просторный зал, голые стены которого украшены древними гербами и головами оленей. В углублении посреди зала неровно дышала открытая жаровня, выпуская вверх красноватые языки, и тусклые отсветы, метавшиеся по полу, выхватывали из полусумрака, казалось, не мертвые плиты — годы и десятилетия, сложенные здесь, как в консервной банке. Вокруг бушевали ураганы и войны, лилась вода и кровь — замок прятал в подвалах и башнях следы минувшего.
Хольгер отошел от группы туристов, прибывших вместе с ним из Швеции, и на несколько минут остался наедине с застывшим прошлым. Трудно представить людей, домом которых были эти стены, коридоры и ступени, сотканные из каменных жил, тяжелые и неподвижные, точно кадры немого фильма или старая незнакомая гравюра.
В южной башне он осмотрел оружие британского и скандинавского происхождения. Меч викингов, похожий на тяжелую железную палку, напомнил о целой эпохе, когда рослые светловолосые воины с выпуклыми глазами прошли на ладьях, словно на морских конях, полмира — от Каспия до Америки, оставив и здесь, в Шотландии, не только память о себе, но и часть себя.
В верхней каморке с одним-единственным окном заметнее был слой пыли и тот же едва уловимый запах старого камня. Комната была пуста, и Хольгер вопросительно взглянул на вошедшего с ним служителя.
— Покрывало фей, сэр. Местная реликвия, — ответил тот на молчаливый вопрос.
Тут только Хольгер заметил в углу на маленьком столе сверток темно-зеленого цвета.
— Могу рассказать, если хотите, историю, связанную с этим покрывалом.
…Много веков назад вождь могущественного клана, владевшего замком, Малколм, взял в жены фею, которую он повстречал на берегу ручья Хантлиберн. В тот день было солнечно, пели птицы, звезды анемон и белые колокольчики тянулись вверх, и лиловый ковер вереска на горных склонах казался продолжением неба.
В прозрачном воздухе раздался легкий звон, и Малколм увидел всадницу на сером коне. По узкой тропинке она медленно приближалась к нему. Странно сиял зеленый шелк ее платья под бархатным плащом, а волосы светились всеми оттенками пламени. Эта встреча решила судьбу обоих.
Счастливо жили они в замке, пока однажды жена не призналась Малколму, что тоскует по своим. В день рождения сына Малколм сам проводил ее на берег ручья, туда, где большие потрескавшиеся от времени камни указывали дорогу в Страну Фей.
Вечером в замке устроили пир — праздновали рождение сына, будущего вождя клана. И Малколм, стараясь превозмочь грусть, веселился вместе со всеми. А в башне спал новорожденный, и молоденькая
