порядке, все живы и дома… Но - Максим? С мальчиком-то - беда…
– Рита, мне кажется, тебе не должно быть все равно, ведь то, что происходит с Максимом… - Татьяна Николаевна говорила горячо и взволнованно, чувствуя себя по-дурацки (все-таки лезет не в свое дело) и в то же время ощущая какую-то непонятную ответственность за всех этих… детей. Конечно; детей, ведь Рита, Юля - они ее ученицы, а уж Максим - совсем ребенок даже по возрасту. «Мне больше не о ком заботиться», - печально екнуло сердце. Что ж пусть так…
Рита некоторое время молчала. Таня не выдержала этой паузы.
– Даже если он тебя больше не интересует…
– Я не знаю, почему я должна вам это говорить, - вдруг медленным и тягучим голосом перебила ее Рита, - но я люблю его больше всех на свете. Я люблю Макса, как вы верно заметили, брата Юли. Я уже не девочка, Татьяна Николаевна, хотя, возможно, вам трудно это себе представить, и в жизни было и хорошее, и плохое, была семья, есть сын. Но я ничего этого не помню. Я родилась в тот день, когда встретила Макса. Теперь это все кончилось. И я просто умерла. Вы разговариваете с трупом, Татьяна Николаевна!
– Но ты же сама выгнала его! - закричала Татьяна Николаевна, Таня, Танечка, не учительница вовсе и не пожилая женщина, а девочка, которой нужно, просто необходимо, чтобы фильм, книга про любовь закончилась хорошо, чтобы влюбленные были вместе. - Как же ты могла? Зачем?
– Вы, простите, всего не знаете…
– Увы, я все знаю! Я понимаю твой ужас, твою боль. Но я не понимаю, отказываюсь понимать, как можно было так просто выгнать любимого человека?
– Черт… Да у нас не могло быть ничего реального, поймите вы! Да с какой стати…
– Ты помнишь, что я тебе сказала: он бросил институт, собирается в армию. Тебя это не пугает больше, чем все ваши трудности, чем Юля?
– Больше, чем Юля, - усмехнулась Рита, - может напугать только атомная война.
Они мчались по Суворовскому бульвару навстречу друг другу сквозь снег, не замечая людей, вспархивающих в испуге из-под их ног голубей. Бег получался тяжелый, вязкий, как во сне, потому что снег, как водится, не был убран, и даже на пешеходных дорожках лежали сугробы. Он бежал от «Арабской», она - от Тверского. Лица у обоих были испуганные, как будто они опаздывали на самый последний самолет, улетающий туда, где им надо быть непременно, иначе случится непоправимое. Поэтому так отчаянно вскидываются руки при каждом неудачном попадании в особенно большой сугроб, поэтому на глаза наворачиваются горячие слезы, которые мешают, мешают разглядеть, что там, за снегом, за этими идущими куда-то людьми, вернее, кто там? Это он? Нет, это не может быть он, этот идет слишком спокойно и неторопливо. Она? Это не может быть она, потому что эта села на скамейку и что-то ищет в своей сумке… Снег, сумерки, слезы, а вдруг я не заметил? Вдруг я пробежала мимо?
Они упали друг другу в объятия и обнялись так сильно, как только могла позволить зимняя одежда.
– Я идиотка, я дура, я ненормальная, - плакала Рита.
– Не надо! Это я - кретин распоследний. Я заслужил все это, - и опять ему пришлось слизывать ее слезы, градом катившиеся по щекам.
– Ты не посмеешь! Ты не посмеешь уйти от меня! - Она вдруг схватила его за плечи и начала встряхивать и говорить требовательно и строго. - Теперь все: глупости свои - забудь! Завтра ты переезжаешь ко мне. Послезавтра ты знакомишься с Ванькой.
– Разве так правильно? - шептал он, глядя в ее глаза, которые жили, светились. - А вдруг он меня не воспримет?
– Этого не может быть, - убежденно ответила Рита. - Он очень хороший человек и воспринимает всех, тем более, что мне он доверяет. Но…
– Что… но? - испугался Макс.
– Юлька… - еле слышно сказала Рита.
– Рит… Тут есть одна идея. Правда, не моя, мамина. И он рассказал ей…
…как было дело. Макс, как обычно, лежал на своей кровати, созерцая потолок. Вид у него был еще тот: синий цвет лица, темные круги вокруг глаз, у рта появилась горькая складка, которая взрослила, вернее, старила его лет на десять. Темные кудри в беспорядке, грязные, на щеках - трехдневная, как минимум, щетина. И пустой взгляд в потолок, в одну точку.
Дверь в комнату распахнулась. На пороге стоял отец с радиотелефоном в руке. Из-за его плеча выглядывала мама, нервно хрустя ухоженными пальцами.
– Мася! - ласково сказал отец. - Возьми трубку!
– К чертям собачьим, - спокойно ответил тот.
– Мася, сынок, это Рита, - громко зашептала мама.
– Что? - Макс приподнялся на локте и уставился на родителей. - Кто? - И он со страхом покосился на телефон.
– Это Рита! - вновь зашептала мама. - Она сказала: мы идиоты, мы сами убиваем любимых людей…
Макс одним прыжком подскочил к Володе и выхватил трубку у него из рук. Больше он ничего не видел, а ведь Володе пришлось подхватить маму на руки и отнести на диван - ноги ее не держали…
Потом Макс выскочил из комнаты и бросился в ванную. Там он был с полчаса и все время пел арию тореадора. Когда он вышел, свежий и благоухающий, взгляд его снова был мрачен. Исподлобья взглянув на родителей, он процедил:
– Как бы скрыть все это от сестры? Опять ведь что-нибудь удумает!
И тут Людмила Сергеевна сказала решительно:
– Уезжайте куда-нибудь. Недельки на две. Я возьмусь за нее, вправлю ей мозги, чего бы это ни стоило.
– А если не получится? - с сомнением спросил Макс.
– Я еще пока ее мать, - твердо ответила Людмила Сергеевна. - Уж как-нибудь справлюсь.
Откровенности ради надо отметить, что она совсем не была в этом уверена. Но сейчас важно было другое: Макс приходит в норму и это надо закрепить. Так или иначе. Правдой или неправдой, не имело значения.
– Только ты мне обещай, - горячо заговорила Людмила Сергеевна, - что ты вернешься в институт и оставишь свои глупости!
– Мама, я клянусь! - Макс торжественно прижал руки к груди. - Был дурак, исправлюсь. Раз она меня любит… Йя-ха! - И он подпрыгнул каратешным прыжком, прямо из него налетел на мать и крепко обнял ее. «Совсем мальчишка! - удивилась Людмила Сергеевна. - Как эта женщина за него замуж собралась?»
– Давайте решайте, куда поедете, - повторила свою мысль Людмила Сергеевна:
– Мы от Юльки спрячемся, спрячемся… Стой! Кто идет? - таинственным шепотом заговорил Макс, согнулся и сделал вид, что крадется.
– Прекрати дурачиться! Я серьезно! Володя, - обратилась она к улыбающемуся мужу, - сделай им путевки на Кипр, что ли…
– Э, нет, - Макс моментально стал серьезным. - Мои дорогие родители! Этот вопрос мы решим сами, на свои средства. Мы уже большие мальчик и девочка.
– А сколько у вас «своих»? - поинтересовался Володя.
– На побег хватит, - храбро уверил их Макс, прекрасно знавший, что за две недели его шатаний по городу и крутых попоек в одиночку или черт знает с кем, у него остался практически нуль.
Все-таки сильно подморозило. Рита и Макс вынуждены были нырнуть в ближайшую кафешку, чтоб не замерзнуть насмерть. То была абсолютно несовременная, немодерновая, видимо, никем не приватизированная типично советская сосисочная. Они даже засмеялись, увидев грязноватые столы- стоячки, мокрые ложки-вилки (не ножи!) в сером пластмассовом поддоне, огромный металлический чан с «кофе» и грузную, мрачную тетку в грязном белом фартуке за кассой.
– Ух, ты! - восхитился Макс. - Экзотика! Рита с нежностью взглянула на него.
– Малютка! Я все студенчество в таких обедала. Тебе тогда было…
– Молчи! - он закрыл ей рот ладонью. - Эта тема исчерпана. Ты меня доведешь, ей-богу, я паспорт подделаю.
