положено: не больше и не меньше. Там по-прежнему торжествовали законы статистики.
Барт сидел за рабочим столом и грыз кончик ручки. Работа не клеилась — мешали навязчивые мысли. В мозгу, против воли крутилась одна и та же, с вариантами, картина, — Эрвуд сочинил ее сам, — обыденного, «скучного» преступления. Сидят двое ханыг, заливших основательно за воротник, и выясняют кто из них больший подлец. Дело доходит до размахивания кулаками и сгребания друг друга за грудки. Тут один хватает со стола бутылку и…. Что за дьявол! Барт ни как не мог заставить себя продолжать. Он попытался заменить бутылку ножом, затем топором, ломом — результат тот же. Прокручиваемая в мозгу картина, доходя до развязки, исчезала, словно обрывалась лента кинофильма. Барт отложил ручку, нервно прошелся по кабинету, остановился у окна. Там продолжалась обычная жизнь, с улицы доносился привычный шум. Перекрывая его, раздалось завывание полицейской сирены, музыкой отозвавшееся в душе старшего офицера, поколесившего, в свое время, на патрульной машине по улицам и закоулкам, забираясь в самые мерзкие трущобы, где человеческая жизнь ценилась не выше гроша. Барт вспомнил, как ухлопал Пиявку Френка — единственный случай, когда он лично убил человека…
Было это на первом году службы Эрвуда в полиции. Они с напарником патрулировали в районе Старых Доков. Около двенадцати ночи по рации сообщили о вооруженном нападении на магазин. Барт лихо рванул, петляя в лабиринте кое-как освещенных улочек. Сворачивая в нужный переулок, они заметили двух типов, которые при виде полицейской машины метнулись обратно в темноту. Одного удалось догнать, другой, это был Френк, заскочил в подвал и тем самым загнал себя в мышеловку. Деваться ему было некуда и то, что произошло потом, можно считать несчастным случаем. У них обоих, у грабителя и полицейского, просто не выдержали нервы.
С первым налетчиком управились быстро — свалили и защелкнули на руках браслеты. Напарник Эрвуда придавил его коленом и стал вызывать по рации подкрепление, а сам Барт встал у входа в подвал. Он напряженно всматривался в темноту, тщетно стараясь унять дрожь в руке, сжимающей рукоять пистолета. Из подвала вдруг оглушительно грохнуло — его на секунду ослепила яркая вспышка. «Осторожно, Барт!», — закричал напарник. Эрвуд шарахнулся к стене. В дверном проеме возникла фигура с обрезом ружья. Барт вскинул руку с оружием и… Дальше как обрезало. Он отер ладонью вспотевший лоб.
В кабинет вошел Терри Анслей. Он был явно возбужден и уже с порога крикнул:
— Барт, попробуй угадать с какой я новостью!
Эрвуд с надеждой посмотрел на него.
— Опять начали убивать?
— Не угадал! Они теперь еще и воровать перестали.
Терри протянул Барту сводку за текущие сутки. Так и есть — на данный момент ни одного убийства и не одной кражи. Старший офицер не верил своим глазам. Тут не только статистика, весь жизненный опыт летел к черту. У них в городе, как, впрочем, и повсюду в мире, крали всегда и много. Воровали нищие бродяги и профессиональные жулики, сутенеры и проститутки, даже домашние хозяйки попадались, нет-нет, при попытке стянуть что-либо в магазине самообслуживания. И вдруг все разом перестали?!
— Да что же это такое? — только и смог сказать Эрвуд.
Ночью он спал плохо, несколько раз вставал и, шлепая босыми ногами, шел на кухню, курил и пил холодный чай прямо из чайника, пока Эмилии не надоело. Она заставила мужа выпить снотворное. Наутро Барт дал себе слово прекратить самоистязание.
Новость, как и следовало, ожидать, взбудоражила общество больше, нежели сообщение о прекращении убийств. Многих она просто напугала, что нередко бывает при столкновении с чем-то из ряда вон выходящем. Другие обыватели предпочли считать происходящее жульничеством полиции, морочащей им головы. Они по-прежнему не доверяли друг другу и не спешили оставлять двери своих квартир открытыми, скорее наоборот, сделались более подозрительными. Была, между тем, категория граждан, которых это коснулось непосредственным образом.
— Сидим мы сегодня с Гарри Холлинсоном в приемной, — рассказывал любивший потрепаться Питер Бентон, — и тут заявляется один тип, некто О,Брайен по кличке Меломан. Занятная личность, — выбрал себе необычную и хлопотную работенку, — шляется по разным рок-концертам и дискотекам и, когда вся толпа там заводится, начинает визжать и прыгать до потолка, он скачет вместе со всеми и при этом шарит у них в карманах… Нет, вы только представьте себе картину: лысая, сорокалетняя образина, с мордой цвета перезрелого помидора и отвислым до колен брюхом, кривляется словно мартышка в толпе шестнадцатилетних юнцов. Улов у него, конечно, мизерный, зато и попадается редко. Так вот. Появляется он у нас, начинает реветь, размазывать по морде сопли и просит его посадить. «С какой, это стати?» — спрашиваем мы. «Мне жить не на что, — канючит Меломан, — а работа у меня почему-то не идет. Только собираюсь занырнуть в чей-нибудь карман — ни черта не выходит — теряюсь сразу и стою, как мешком ушибленный. Посадите меня ребята, а?». Гарри ему говорит: «Здесь тебе не богадельня. Иди и займись лучше делом». «Да, я и делать-то ничего не умею, только воровать, а теперь и это разучился. Прямо не знаю, что со мной такое…». Гарри смеется: «Попробуй еще разок — стяни чего-нибудь. Вот тогда я тебя с удовольствием посажу!».
Эрвуд смеялся вместе со всеми, хотя и слушал в пол-уха, занятый непростым делом: подборкой, вопреки данному себе обещанию, ключа к чертовой загадке. Разложив на столе карту города с ближайшими пригородами, Эрвуд отмечал на ней карандашом точки, где по сводкам за последние две недели произошли кражи и убийства. По убийствам четкой картины не вырисовывалось, да и немудрено — их в пригородах всегда было немного, зато с кражами сразу бросалась в глаза закономерность — они лежали за пределами некой границы, которую Барт старательно вычертил. Получилась довольно правильная окружность с центром где-то в Северо-Восточном секторе города. Эрвуд сразу сосредоточился на этом гипотетическом центре, интуитивно чувствуя: разгадка кроется именно там. Но, как его найти, не имея четких координат — на местности это десятки многоэтажных зданий, в которых живут или работают тысячи людей. Тем более, еще не известно, что именно следует искать, да и нужно ли это делать.
— Барт, тебе что, больше всех надо? — услышал он как бы в ответ на свои мысли.
Анслей и Бентон посмеивались, глядя на взъерошенного коллегу. Барт с трудом оторвал взгляд от карты и изобразил на лице подобие улыбки.
— Бери пример с нашего шефа, — сказал Пит. — Я вчера был свидетелем его интервью телевизионщикам из «Вечерних новостей». Наше дорогое начальство, выпучив бараньи глаза в телекамеру, проблеяло:
Питер так, похоже, изобразил начальника, что Барт и Терри схватились за животы от хохота.
— Теперь я понимаю, Пит, почему тебе не дают повышения, — съехидничал Анслей. — Шеф думает, что ты метишь на его место.
Питер только отмахнулся. Он и сам прекрасно знал, что язык — его главный враг, однако поделать с собой ничего не мог.
— Пит, — обратился к нему Эрвуд, — а ты согласен с шефом?
— Конечно, согласен, — ответил тот, не раздумывая. — Главная наша задача — не допускать преступления, так? Значит, — раз их нет, — задача выполнена!
Барт почесал за ухом, не сразу найдя, что возразить. В железной, — на первый взгляд, — логике наличествовал существенный изъян: задача-то выполнена, но полиция, похоже, не имеет к этому ни малейшего отношения. Питер, разумеется, ерничал, издеваясь, хотя и за глаза, над начальством.
— А, если тебе не подходит объяснение шефа, могу предложить другое, — великодушно предложил он Барту. — Нас загипнотизировали. Промыли мозги всем действительным и потенциальным ворам и мокрушникам; внушили, что красть и убивать грешно.
— Кто?
— Ну, не знаю… Экстрасенсы какие-нибудь или йоги… Теперь они возьмутся за торговцев наркотой и неплательщиков налогов. Город наш станет обителью праведников. Одно плохо, парни. Нам всем наддадут под зад коленом. Полиция-то будет не нужна! Придется подыскивать новую работенку. Лично я пойду в музыканты, куда-нибудь в джаз-банд. В свое время я был клёвым барабанщиком.
Пит выбил ладонями по столу дробь, изображая джазового музыканта. Терри с сомнением покачал
