Танец души:Стихотворения и поэмы.

И немыслимо в полной мере
Разглядеть мелюзгу бытия,
Округляясь в насиженной сфере,
В круглой капле, где ты – не я.

Где по сумерках трюмов порожних,
По сияньям домашних ламп
Разместил неизвестный художник
Устрашающий свой талант.

1938-1939,Керчь

«На блюдах почивают пирожные…»

На блюдах почивают пирожные,
Золотятся копченые рыбы.
Совершали бы мы невозможное,
Посещали большие пиры бы…

Оссианова арфа ли, юмор ли
Добродушного сытого чрева,
Всё равно – мы родились, вы умерли,
Кто направо пошел, кто налево.

Хоть искали иную обитель мы,
Всё же вынули мы ненароком
Жребий зваться страной удивительной,
Чаадаева злобным уроком.

Но на детские наши речения,
Что аукают, не унывая,
Узаконенной наглости гения
Упадает печать огневая.

Мы с картонного сходим кораблика
Прямо в школу, и зубрим, и просим,
Чтоб кислинкой эдемского яблока
Отдавала дежурная осень.

Чтобы снились нам джунгли и звери там
С исступленьем во взорах сторожких…
И к наглядным посредственным скверикам
Сходит вечность на тоненьких ножках.

1936-1937

«Вселенную я не облаплю…»

Вселенную я не облаплю –
Как ни грусти, как ни шути,
Я заключен в глухую каплю –
В другую каплю – нет пути.

1938-1939

«Был оглушителен и едок…»

Стилиану Павловичу Версоблюку

Был оглушителен и едок
День расточительств, день труда.
Но вот – над руганью соседок
Взошла вечерняя звезда.

И лапы скуки всё короче,
И проступают всё живей
Нерусские, немые очи
Над полукружьями бровей.

Они смогли когда-то, где-то,
Не то грустя, не то любя,
В привычной вечности поэта
Невольно отразить себя.

Ах, ей ли было счастья мало,