отменно, всегда вовремя предупреждая о близящейся опасности. Именно по Жориковой команде бродяги послушно срывались с насиженного места, меняли города, переезжали с одной квартиры на другую. Он же обычно корпел над документами, добытыми Лизкой из чужих карманов, ловко переклеивая свеженькие фотографии, подделывая печати и подписи. Не будь этого, на путешествиях по стране можно было бы поставить жирный крест. Между тем, приятели сохраняли свободу и даже наловчились в считанные дни привыкать к своим новым именам и фамилиям.
Увы, на этот раз вконец проспиртованная печень дала маху. Маясь жестоким похмельем после паленого дагестанского суррогата, надвигающейся опасности Жорик не учуял. А следовало бы, поскольку старшеклассницы ушли, а вместо них к скверику подъехало несколько красивых машин. Наметанный глаз немедленно определил бы, что место у фонтана забито под банальную «стрелочку». Но тот, кто обладал «наметанным» глазом был не в себе, а потому и должной бдительности не проявил. Между тем, с полдюжины иномарок выстроились полукольцом возле огороженного каменной оградкой фонтанчика, и плечистые парни начали хозяйственно выбираться из салонов, бдительно осматривая прилегающее к скверику пространство. Конечно, встреча была не из разряда боевых, однако тот факт, что проходила она под открытым небом, а не в уютном ресторане, тоже кое о чем говорил.
Разумеется, съехавшимся на стрелку браткам не было дела до помятых выпивох, но, видимо, так уж выстроились на небе звезды, предначертав компании Жорика крутые перемены. Ссоры могло бы и не случиться, но она, тем не менее, состоялась, и причиной конфликта, как это часто бывает, стала женщина. А точнее - Лизавета, так и не сумевшая добыть в ларьке минеральной воды и потому отважно вернувшаяся прямо к фонтану. Миновав сгрудившихся быков, она подошла к бьющей вверх струйке воды и, достав из сумочки стеклянную бутыль, привычно начала свинчивать пробку. Очень уж хотела, дуреха, помочь Жорику. Знала, что он любил ее компрессы и любил, когда приходившая к нему по ночам деваха вместо плотских утех начинала за ним ухаживать - все равно как мать или старшая сестра. Она прикладывала к его вискам холодные тампоны, массировала грудь, поила минеральной водой, а то и настоящим рассолом…
Скрючившись на своей скамейке, Жорик так и не увидел начала поединка. Между тем, отклячив обтянутый платьицем зад, Лизка оперлась о каменный фундамент и, вытянув руку с бутылкой, начала набирать воду. Бритоголовых парней она, судя по всему, не заметила, а если и заметила, то не удосужилась рассмотреть как следует. И совершенно напрасно, поскольку есть дятлы, а есть вороны, есть коршуны, а есть стервятники. Как бы то ни было, но эту братию отнести к разряду безобидных пташек было никак нельзя. Больше всего Лизка приглянулась одному из вожаков - явному абхазцу, массивную челюсть которого покрывала жесткая щетина. Татуированная кисть коснулась плеча помощника, и главарь вполголоса что-то сказал. Высоченный бугай с иссиня-черной шевелюрой все понял правильно. Растянув губы в неприятной улыбке, приблизился к Лизке, крепко приобнял, склонившись над ухом, зашептал незамысловатые скабрезности. Увы, с Лизкой подобные номера не проходили.
- А ну, пусти, урод! - она рванулась из рук громилы, взмахнула над головой бутылкой с водой. Пожалуй, ей удалось бы вырваться, но в эту секунду сильная пятерня залепила ей пощечину. Звук шлепка прозвучал оглушительно, и голова Лизки обморочно качнулась. Увы, то, что кавказцы редко позволяют себе в отношении собственных женщин, легко и просто распространялось на всех приезжих. Громко взвизгнув, Лизка еще энергичнее затрепыхалась в мощных ручищах, компания бритоголовых загоготала. Были здесь и русские, но уж эти-то жалеть пойманную девицу никак не собирались. Подобно большинству россиян они знать ничего не знали о Петровском «Домострое», однако жили исключительно по его правилам.
- Але, мужики, вы чего! - с места поднялся плечистый Шорох. - Это моя девушка! Быстренько отпустили ее!
Даже в своем не самом рабочем состоянии Жорик сразу понял, что Шорох взял неверный тон - и мужиками назвал, и командовать сходу начал. С этими следовало говорить иначе…
Но что получилось, то получилось, и поворачивать вспять было поздно. Рядом с Шорохом встал Свист, и, выпустив Лизку, чернявый бугай немедленно шагнул к ним.
- Твоя, говоришь? - он даже разговаривать с ними не собирался, сделав еще шаг, сходу пнул заступника в пах. Пнул точно и сильно, - охнув, Шорох тотчас осел на асфальт, скрючился беспомощной запятой. От боли глаза у него полезли на лоб, под темечком заиграли дурные фанфары. Что-то хотел сказать Свист, но кулак второго братка живо впечатался ему в лицо, перстнем рассадив губы. Бедному Свисту тут же добавили ногой и, верно, могли бы свалить на землю, но в этот момент на бритоголовых с рыком метнулась Лизка. За те короткие секунды, пока ее выпустили из рук, она успела подобрать упавшую бутылку, по-бойцовски перехватила ее за горлышко. С ней она и ринулась на случайных врагов, выражая всем своим видом такую решимость, что противник менее храбрый наверняка бы струхнул. Но эти не испугались и в бегство не ударились. Только на губах чернявого расцвела презрительная усмешка. Однако Лизка их все-таки перехитрила, потому что ударила не чернявого громилу, а вожака. Видимо, хорошо запомнила давний совет Жорика, наставлявшего, что бить «шестерок» - дело скучное и неразумное. Вот и выбрала для себя цель более достойную, вложив в удар воистину неженскую силу. Как бы то ни было, но от столкновения с человеческим черепом полулитровая бутыль хрупнула, разлетевшись на части. Охнув, вожак, схватился за разбитую голову, начал медленно оседать. Меж волосатых его пальцев густо потекла кровь.
- Вкусно, твари? - продолжала визжать Лизка. - Только суньтесь, всем головы поразбиваю!…
Что характерно, бутыль из руки она так и не выпустила. Продолжая размахивать «розочкой», заставила братков испуганно отшатнуться в стороны. Лизку уже «несло», и выйди против нее сам Жорик, она и тогда не сумела бы остановиться. Потому, верно, и отлежала в свое время три месяца в диспансере для психически неуравновешенных. Вылечить - ее не вылечили, но ненавистью к людям в белых халатах заразили надолго.
Присевший на корточки Шорох, избитый Свист и визжащая Лизка - все это единой картинкой встало перед помутневшим взором Жорика. Наверное, эта картинка его и отрезвила. Он уже понимал, что все они покойники и что жить им оставалось ровно столько, сколько понадобится пассажирам иномарок, чтобы достать из загашника один-единственный приличный ствол. Хорошо, хоть на стрелках оружие обычно не светят, - этим обстоятельством и решил воспользоваться пробудившийся Жорик. При этом он вовсе не проявлял чудеса героизма и отнюдь не жертвовал собой во имя друзей, - он просто спасал собственную шкуру, поскольку прекрасно понимал: без этих троих он протянет недолго.
Секунда, и он сидел уже в кабине ближайшей иномарки. Ключики бритоголовые, разумеется, оставили в замке, благо никого в этом городе не опасались. Да и номера этих машин, небось, каждая собака в Архиповске знала! А вот Жорик не знал и по большому счету не хотел знать.
Двигатель лощеной машины завелся с полоборота, и полуторатонный джип с готовностью прыгнул вперед. Сверкающий бампер тараном смел троих ближайших братков, разом расчистил себе дорогу.
- Сюда! - рявкнул Жорик, распахивая дверцу.
Видимо, опасность и впрямь способна вправлять мозги, - во всяком случае, и Лизка, и оба побитых приятеля мгновенно сообразили что к чему. Мешая друг дружке, втиснулись в салон джипа, забарахтались телами, пытаясь разместиться на одном сиденье. Не теряя времени, Жорик тут же притопил педаль газа. Кто-то бросился им наперерез, но фигурка бритоголового не могла остановить японского бронтозавра. Хрустнули чужие кости, распахнутый рот с обезумевшими глазами на миг припал к лобовому стеклу и тут же улетел прочь. Виляя загнанным волком, Жорик обогнул фонтан, заставил отпрыгнуть в сторону еще одного братка и прямо через шеренги кустов погнал машину из скверика. Самое странное, что он отчетливо сознавал, что с этого самого момента жизнь их вступила в совершенно новую полосу. Возможно, это даже был их последний звездный старт, но странное дело, никакого сожаления Жорик не ощущал. Один лишь голый азарт и ликующее бешенство. Очень уж долго приходилось жить под милицейскими сдерживающими канцеляризмами, очень уж долго его принуждали бороться с собственной неукротимой жаждой. Один раз в жизни можно было позволить себе побыть зверем. Да и какая, в самом деле, разница - что именно его прикончит - цирроз печени или нож кавказских урок! С жизнью, так или иначе, расстаются все, но расставаться с ней, сидя за рулем этого шикарного танка, было намного приятнее…
