вернёт, если прежней вере да под прежним именем послужит? Один Боженька то и ведает…
По пути домой, Аркадий встретил прогуливающуюся под руку с каким-то смутно ему знакомым донским казаком весёлую вдовушку. Она, увидев, что попаданец её заметил, прижалась к кавалеру. Тот же, невысокий, но могучего телосложения, с бочкообразным туловищем, грозно набычился, выражая готовность отстоять своё первенство на внимание ветреной Февроньи. За его надутыми щеками Аркадий легко рассмотрел страх, слухи про попаданца, как легко догадаться, дошли до всех в Азове. Большей частью, страшноватенькие, с крутым мистическим душком. Но, видимо, вдовушка всерьёз присушила сердце казака, если он решил пойти на конфликт с колдуном.
Аркадий широко улыбнулся, подходя к парочке, громко произнёс: — Совет вам да любовь! — и спокойно проследовал мимо. Успев заметить явное облегчение на лице… Репки, как и не скрываемое разочарование на личике вдовушки. Ей, судя по всему, хотелось увидеть поединок за её благосклонность.
«О женщины!.. Не случайно мне она показалась дурой. Если не образумится, что маловероятно, плохо кончит. Совсем плохо. А мне половой вопрос предстоит решать заново. Полонянку купить, что ли? Так ей же волю здесь надо давать и жениться, чтоб в постель тащить. Вот вам и простые нравы».
Облом с вдовой Аркадия не огорчил, скорее, обрадовал. Тратить большую часть своего времени на удовлетворение распутной бабёнки было жалко. Да как выяснилось, она ещё и опасна для своих кавалеров.
«Но где в Дикой степи найти умную и красивую женщину? Даже объявление в клуб брачных знакомств не дашь. А девушки здесь выскакивают замуж в возрасте, для меня не интересном, слишком молодыми. И что прикажете делать? Завести стадо овец? Так не тянет на подобный экстрим. Проблема».
В полночь Аркадий проснулся от странного басовито-дребезжащего воя, быстро, впрочем, затухшего. Послушав, сонный до невозможности, немного, ничего интересного больше не услышав, он заснул опять. Проспав, таким образом, интереснейшее зрелище.
Срачкороб, наслушавшись рассказов о страшном воздействии инфразвука на людей, вспомнив рассказ о ночных пугалах из тыкв, решил пугнуть охрану у ворот Азова. Однако и знаменитого шкодника ждал досадный облом. Ему, вместе с медником, не удалось сделать не то, что труб для инфразвука, но и просто приличные басовые. При попытке извлечь из них звук с помощью мехов, они совсем не страшно задребезжали и лопнули. В связи с отсутствием подходящей тыквы, он не пожалел денег на изготовление специального горшка с дырками для имитации огненных рта и глаз. Зажёг в горшке немного напалма, прицепил горшок-голову на здоровенную швабру укрытую подобием плаща и попытался извлечь звуки из трёх труб а-ля органные.
Блестящий, как он считал, замысел Срачкороба, с треском провалился. Звуки оказались неубедительными, внимание охраны привлекли, но ни капельки не испугали. Гигантская фигура с огромной головой, на которых горели огнём глаза и рот, вызвала естественную казачью реакцию. Её интенсивно обстреляли, мигом разбив горшок и опрокинув сооружение на землю. Да и вообще, пугать казаков нечистой силой — напрасный труд. Почти наверняка среди них найдётся отчаянный молодец, жаждущий чёрта поймать для эксплуатации. Об удачливых казаках, у которых это получилось, ходило множество легенд.
На следующее утро все хохотали не над жертвами Срачкороба, а над самим шкодником, пойманным стражниками у ворот. Он, с кислой и расстроенной физиономией, пытался оправдаться. Получая, тут же, новые порции остроумия и издёвок.
Однако если кто думает, что его такой конфуз избавил от дурных привычек, то он сильно заблуждается. Новую каверзу Срачкороб затеял именно тогда, под градом насмешек.
Тем временем…
Европа и окрестности. Май 1637 года от р.х
Колесо истории вильнуло и покатило не по намеченной колее, а по неведомой никому целине, в неизвестную сторону.
В Крыму полыхала полномасштабная гражданская война. Со всеми её «прелестями». По всему полуострову клубились облака пыли и дыма. И в выжженной уже жарким летним солнцем степи, и в зелени садов, обработанных полей, ухоженных виноградников (в Крыму выращивали свой, особый, бескосточковый, для изюма, виноград, кишмиш), везде пылали юрты и дома, лилась кровь.
Брат шёл на брата, сыновья восставали против родителей, предавали самые надёжные друзья… Не было в Крыму надёжного места ни для кого. И отсидеться, не встревая в эту мясорубку, шансов там ни у кого не было. Пешков ещё не родился, но его формула «Кто не с нами, тот против нас», действовала с неумолимостью закона природы.
Инайет Гирей пытался стать независимым государем. Нельзя сказать, что эта попытка была для Гиреев первой. В 1628 году один из его предшественников пытался избавиться от опеки Стамбула. Для противодействия янычарам, пехоты у крымских татар никогда не было, он привлёк запорожцев во главе со знаменитым гетманом Дорошенко. Но тогда османы разбили восставших и уничтожили пришедших им на помощь запорожцев.
Сейчас положение было принципиально иным. Султан Мурад прочно засел под Багдадом. Уйти оттуда для него означало признание собственного поражения в длинной, кровавой и важной войне с Персией. Послать на помощь оставшихся верными Османской империи татарам, было почти некого. Великий визирь смог перебросить в Кафу всего около трёх тысяч янычар. Вместе с гарнизонами прибрежных городов Северного Причерноморья удалось наскрести чуть больше шести тысяч пехотинцев. Для войны с непокорными татарами, значительная часть которых сохранила верность повелителю правоверных, этого, вероятно, хватило бы. Однако в Крым, на помощь Инайет Гирею вошли запорожцы во главе с Хмельницким. Кровавая круговерть в Крыму набирала обороты.
Поначалу Инайет Гирею удалось добиться немалого успеха. Благодаря предательству одного из приближённых Джамбул Гирея, присланного на смену взбунтовавшемуся хану, отряд Джамбула был окружён и вчистую (зачем платить предателю, который уже не будет полезен?) вырезан. Однако эта победа вскоре осложнила положение самого Инайета. Импульсивный, плохо продумывавший свои шаги крымский хан получил во враги умного, энергичного Исмаил Гирея. Не вступая в генеральное сражение, Исмаил начал больно общипывать отряды верные Инайету. Вскоре появились перебежчики уже из лагеря Инайета. Прибудь в этот момент в Крым недавно подавленные буджаки, Инайета люто ненавидевшие, всё для незадачливого хана могло закончиться уже тогда. Но в Крым вошли запорожцы, ведомые Хмельницким. И положение Исмаила быстро ухудшилось, как полководец он со знаменитым гетманом сравниться не мог.
Буджаки же, после тайного визита какой-то делегации, вдруг атаковали правобережную Малороссию. Там запылали поместья и сёла, потянулись на юг караваны рабов. Да не учли самые ловкие из людоловов, что именно на правобережье было сосредоточено большое польское войско. Гетман Конецпольский намеревался окончательно решить казацкий вопрос. Схизматиков он ненавидел и презирал. И эти недостойные полководца чувства провоцировали его на поступки не просто неразумные, а откровенно глупые. Во всей Малороссии контролируемой поляками лютовали карательные отряды. Хлопов и зачисленных вдруг в них свободных крестьян беспощадно секли, их жён и дочерей насиловали, хозяйства схизматиков грабились. Не то что любое сопротивление панскому произволу, но и малейший намёк на оное были поводами для жесточайших расправ. Коллаборационистская старшина, мечтавшая об уравнении своих прав с панскими, страдала не в меньшей степени, чем остальное православное население. Несколько сотников из реестровцев уже сбежали, с большей частью своих сотен, в земли запорожских вольностей.
Попытки назначенного из Варшавы гетмана реестровых казаков Кононовича договориться с Конецпольским наталкивались на презрительный отказ гордого аристократа. «Я с каким-то москалём безродным переговоров вести не буду, никто меня это сделать не заставит»! — отвечал он на указания из
