ставить засечки на стволах, рации проверили – исправны. И разошлись, каждый в своем направлении. Голубев полез прямо в глухую чащу. В лесу тишина, холодно и на первый взгляд безжизненно. Но преследует странное ощущение, что за тобой наблюдают. Снег искрится и переливается, красота такая, что дух захватывает! Давно уже Голубев в снежном лесу не был, в Москве уже много лет настоящей зимы не видели. Да только снег – не вещдок, его в Москву не доставишь! Тяжело передвигаясь, постоянно натыкаясь на засыпанные снегом коряги, он преодолел еще около километра. Ничего! Никаких признаков жизни – ни тропинки, ни следов: ни звериных, ни человечьих. А время идет, дальше блуждать здесь совершенно бессмысленно, наконец заключил Голубев. Рация молчала. Наверное, и у ребят глухо! «Вот дурак я, дурак!» – твердил Голубев и, увидев поваленное дерево, решил, что самое время покурить. Сгреб с него шапку снега, присел и раскурил сигарету. Сделал пару затяжек, и вдруг взгляд его остановился. Прямо за деревом – следы лыжные! Свежие, словно только что кто-то по снегу проехал! Голубев охнул, соскочил с дерева, прислушался, огляделся – все тихо. Этот кто-то наверняка где-то рядом и, возможно, за ним сейчас наблюдает! Голубев потушил сигарету и пожалел, что закурил – дым от табака разнесся на несколько метров. Жарко стало, от волнения он покрылся испариной. Решил по рации пока не сообщать, лишних звуков не издавать, но двигать за лыжником по его следам. И побежал что есть силы. На каждом шагу проваливался в след, и все казалось, что лыжник где-то рядом, что он уже слышит его дыхание. Бежал, вымок весь, ноги все снегом засыпало, свитер промок. И вдруг он издал вопль, сам от себя не ожидая. Он очутился на том самом месте, на той поляне, с которой они и начали обход! Вернулся на то же место, как это часто в незнакомом лесу бывает. А лыжные следы на этом месте круг описывали и опять же уводили назад. Кто-то водил его по кругу! Все закружилось в глазах, и от досады и отчаяния Голубев рухнул навзничь, уткнулся в холодный снег разгоряченным лицом и завыл от бессилия. «Нужно срочно возвращаться в Москву!» – принял он решение, и сразу стало легче. Но вдруг он услышал звук выстрелов, ясный и отчетливый, доносящийся со стороны зоны, с того самого места, где Никитенков на посту стоял. Стрелял кто-то из своих – это было слышно по звуку, но в ответ, а вот ответный выстрел был какой-то странный, неопознаваемый на сто процентов, чужой. Голубев, матюгаясь, бросился бежать на звуки выстрелов, по дороге безуспешно пытаясь связаться по рации с Рахмановым и Филиппенко, но ничья рация не отвечала. «Что за черт!» – подумал он, но бежать продолжал по направлению к Никитенкову. Парни, оказалось, тоже слышали выстрелы и тоже бежали по направлению к зоне, не меньше Голубева обеспокоенные молчанием рации. Уже издали стало понятно, что случилось нечто ужасное и неправдоподобное – основательно примятая снежная поляна оказалась пуста. Никитенков исчез, словно не было вовсе! Рахманов и Филиппенко подбежали одновременно, и оба бросились на снег изучать следы – обнаружился один- единственный чужой лыжный след, который тянулся из леса и обратно в лес, тот самый след, который водил по кругу Голубева. Сергей почувствовал сильный озноб, словно по голой спине пробежал холодный ветер. Он залег на снег, чтобы не светиться в полный рост, но на холодном снегу его внезапно ударило в жар. Кто стрелял, куда делся Никитенков? Почему рация не отвечает? Операция еще не началась, а первая потеря уже налицо, и если учесть, что она скрытая от начальства, не санкционированная, то возвращаться без Никитенкова было равносильно самоубийству. Виталика нужно достать, пусть даже из-под земли!
– Да он же под землю ушел! – догадался Рахманов. – Раз его следов нет, он наверняка увидел нечто такое, от чего тут же под землю и провалился! Он же наши очки унес, как мы теперь без очков-то! – возмутился Игорь Рахманов.
– И без очков уйдем, место-то мы знаем! А только не мог Виталька нас бросить, я с ним много раз под пули ходил и натуру его знаю, – заступался за друга Филиппенко. – Он тихий и неприметный, но твердый как кремень, на него понадеяться в любой ситуации можно!
– Он все равно обязан был по рации сообщить! Что могло произойти такого, из-за чего он мог исчезнуть? Никого нет! Кто стрелял? Куда все исчезли? – И тут Рахманов выдвинул новую версию: – А не ушел он под землю! Потому что если бы даже и ушел, то наверняка обратно бы вернулся, чтобы нас спасти и очки отдать!
– А если его ранило и вернуться он не может!
– Если бы ранило, то на снегу бы кровь была!
– А если он в тоннеле застрял? – Вариантов было несколько, а выхода ни одного.
– Что делать будем, братва? Если и правда Никитенков увидел нечто такое, от чего пришлось оставленный пост бросить и даже об опасности не сообщать, то, что это могло быть такое? А если он не в зоне, то значит, здесь какие-то жуткие дела творятся, и уходить нам отсюда без Никитенкова никак нельзя!
– Ему без нас можно, а нам без него нет!
– А может, его кто похитил? Ну, тот, кто на лыжах?!
– Ага, похитить! Такого обученного бойца с автоматом?
– Не верю я, что он, нас не дождавшись, в «зону» ушел, – прошептал Рахманов. – Не такой человек Виталька, чтобы всех бросить и с очками слинять. Нет, не мог он с нами так поступить, не верю я в это! А если он такую подлость устроил, я сам ему в морду дам.
– Да ты смотри, тут-то следы в лес только наши!
– Если бы он шел по нашим следам, мы бы его встретили.
– Да, пост покидать он не имел права!
Все наперебой кричали друг на друга, не в силах хоть как-то объяснить случившееся.
– Я думаю, что тот, кто стрелял в Витальку, успел сзади подойти к нему и оглушить, – предположил Голубев, указывая на мятый снег. – Вот тут, наверное, драка была, вроде тащили кого-то…
– Так это ж мы здесь изрядно покувыркались, когда на снег попадали! – воскликнул Рахманов. – Только один вариант! Виталька давно в Москве!
– Или?
– В любом случае нам лучше отсюда сматываться! – вынес решение Голубев. – Нам без лыж здесь делать нечего! А здесь, в открытом поле, мы все как мишень для снайпера. Поэтому нужно в Москву вернуться и посмотреть, может, там Никитенков уже нас ждет!
Все согласились, хотя никто не верил в то, что тот без них ушел.
– А как же мы это место найдем, без очков-то? – Филиппенко наклонился к утоптанной ими площадке, пытаясь разглядеть невидимую без очков воронку.
– Придется методом тыка! Тыкать нужно в каждый сантиметр посадочной площадки. Все получится.
И началось. Но ничего! Как ни прыгали, как ни «вкручивались» парни в пространство по методу Лоу – выход не открывался.
– А вдруг это только выход-то и был! – осенило Рахманова. – А вдруг вход в другом месте! И от осознания этого всем стало как-то жутковато.
– Искать нужно, искать! Топчитесь, братцы! – отчаянно взывал Голубев, уже не веря в победу.
Все топтали землю и громко ругались матом, но больше всех Голубев ругал себя, мало того что всех принудил к «потусторонней разведке», еще Никитенков с драгоценными очками под землю канул. Так они протоптались на этой снежной равнине около часа, но выстрелов больше не последовало и никто к ним из лесу не вышел. И возникло у Голубева предположение, что кто-то из-под земли унес Никитенкова, поэтому он и не успел по рации сообщить, не успел и следы оставить.
Тут вдруг все уставились на выпучившего глаза Рахманова, у него внезапно удлинилось лицо, и челюсть отвисла, он замер с вытянутым указательным пальцем, и все посмотрели в сторону леса. Прямо у освещенной солнцем опушки стояла девушка – лесная красавица. Лесная фея или дочка лешего! Будто фотомодель – волосы длинные темные распущенные. На таком морозе ее загорелое тело прикрывали всего лишь белая майка, брезентовые брюки и свитер, вокруг талии завязанный рукавами. И хоть бы что! Брюки были заправлены в высокие сапоги, а за спиной торчало ружье. Все уставились на нее, от неожиданности никто не мог вымолвить слова. А она, призывно улыбаясь, разглядывала их, явно завлекая, будто позировала для журнала «Плейбой». Склонив голову в сторону, откинув роскошные черные волосы, она вытащила из кармана зеркальце и начала им сигналить, по лицам бойцов зайчиков пускать. Потом вдруг резко развернулась на лыжах и скрылась в лесу.
– За ней, живо!
Но живо не получилось, бойцы неуклюже и медленно вытаскивали ноги из глубоких сугробов, падали и спотыкались, проваливаясь в рытвины и канавы, но все же добежали до кромки леса и двинулись по следу.
