– У меня, знаете, нет времени. – Голубев наклонился прямо к тарелке Профессора и, глядя ему в глаза, быстро заговорил: – Я майор особого отдела ФСБ, мне плевать на все здешние заморочки. Я пришел, чтобы бежать отсюда и помочь бежать другим. Мне нужен смотрящий на этой зоне!
Профессор быстро заморгал, вытирая салфеткой вспотевший нос.
– Не понимаю, о чем вы, – и едва заметно приложил палец к губам, умоляющим взглядом прося Голубева замолчать. – По нашим законам, я должен был бы немедленно сообщить о ваших намерениях, но лучше я вам что-то покажу.
Профессор показал рукой на один из столиков, за ним сидела женщина, кормящая из ложечки здоровенного мужчину, сидящего в каталке, укрытого пледом. Мужчина был заторможенный, как овощ, как настоящий гриб, он смотрел куда-то в потолок, невпопад открывая рот, не замечая плывущую к его рту ложку.
– Вот этот человек еще месяц назад был таким, как вы, смелым, мужественным, активным. Он работал в охране и попытался напасть на сотрудника проходной и организовать побег. Все! Как видите, побег больше организовывать некому. Так что считайте, я вас предупредил!
После этого Профессор быстро и жадно доел свой обед и, допивая на ходу клюквенный морс, поинтересовался:
– У вас какой номер комнаты?
– 607, а что?
– Соседи, у меня 610, заходите, в шахматы сыграем!
– Тебе и так – мат! – Голубев ответил грубо. Неужели интуиция его подвела! «Неужели она работает только у мастера Лоу?! – Голубев первым вернулся в номер, упал на кровать и накрыл голову подушкой. – Нужно все проанализировать. Профессор чего-то испугался, он что-то знал и не договаривал. Вон как дернулся и палец к губам приложил. Нельзя верить ему, здесь никому нельзя верить. – В глазах Голубева застыла картинка с мужиком, которого жена кормила из ложечки. – Неужели такое может быть! Мастер Лоу, мастер Лоу, для чего ты все это подстроил, а может быть, все произошло случайно. Ты же знал, куда нас посылаешь, а ребята пострадали за что, они шли с верой и вел их Голубев! Теперь этот камень навсегда на сердце ляжет! Славы захотелось, не хотелось всю жизнь ходить в майорах. Ну, ничего, теперь присвоят звезду героя, посмертно!»
– И главное, что есть очень симпатичные девушки, – радостно кричал Рахманов, – и одна, я уверен, уже на меня запала!
Настроение после ужина и знакомства с местными жителями явно пошло вверх. Радостная команда наперебой начала рассказывать свои впечатления от ужина в санатории с особым режимом. Но, наткнувшись на взгляд Голубева, все смиренной цепочкой направились в ванную комнату и на всю мощь открыли краны с водой.
Между собой поделились уловом с ужина: каждый опросил как минимум трех человек. Люди проявляли все признаки зомбирования или испуга.
– Как собаки Павлова! – рассказывал Игорь. – Они будто ожидали, что за неправильный ответ пустят ток. Скорее всего, за ними постоянно наблюдает камера, хотя все углы обсмотрели, ее нигде не видать! Хотя зачем им камера, когда каждого в любой момент могут отвести на сканирование мозга!
– А вдруг есть!
Становилось все интереснее. Похоже, все опасались всех, а к новичкам был особый интерес, не явный, а прикрытый, каждому казалось, что все взгляды были прикованы к нему. Рахманов сразу присел к трем молодым девушкам, одна из которых охотно рассказала, что живет здесь абсолютно добровольно. Здесь ее дети защищены, у них есть все необходимое! А там, на поверхности, у нее бы и детей не было! Жила она без денег и квартиры, без мужа и образования, стояла зимой и летом по шестнадцать часов на рынке – это была вся ее жизнь. Потом однажды провалилась в какой-то тоннель и очутилась здесь. Ну это без подробностей, но таких довольных здесь немало, вот что удивительно! Только говорят об этом как-то напряженно и деланно, будто не договаривают главного.
– Ясно с девушками, контингент понятен! – подытожил Голубев. – Их, видимо, специально для продолжения рода подбирают: все неблагополучные и искать их особо некому.
– А нас вот есть кому, но не ищут, – съязвил Игорь. – Если бы мы на этот металл не позарились, до сих пор бы по лесу разгуливали и не известно, что лучше, – грустно закончил Рахманов.
– Вот это не правда! – воскликнул Филиппенко. – Помните, Ева сказала, что трюк этот всегда и на всех срабатывает, они всех вводят в гипноз!
– Да не нужен нам никакой гипноз!
– Для нас наличие золотых слитков – есть самый сильный гипноз!
– Так или иначе, мы все попали! – успокоил Голубев. – Сквозь стены мы проходить не научились, значит, должны мозги сохранить и не отдавать их врагу понапрасну. Расспросы с этого момента прекращаем, постараемся разобраться самостоятельно. Кто хочет сохранить мозги и жизнь, тому предлагаю молча думать и ждать, найдем время и место поделиться! А сейчас, братва, правда, лучше всего идти спать и радоваться, что живы! После всего, что случилось, сон лучшее лекарство.
Но выспаться Голубеву не удалось. Свет маленького карманного фонарика тонкой струйкой бил в правый глаз, фонарик повернулся и человек осветил светом свое лицо. Голубев узнал его – Профессор! Тот приложил палец к губам и поманил Голубева за собой. Вышли молча и быстро двинули в конец коридора, потом пару ступенек по железной лестнице вверх, и неожиданно Профессор затолкнул его в боковую железную дверь, которая оказалась открытой.
Вот тут Голубев похвалил свою интуицию, ведь не зря она привела его к столику «Профессора», направила «куда надо». В небольшой деревянной, обыкновенной на вид сауне «парилось» несколько мужчин, они действительно сидели в простынях и полотенцах на едва прогретых топчанах. Голубев очутился сразу в центре внимания: все молча разглядывали его, кто смотрел с верхних полок, кто глядел снизу вверх. Он пришел в разгар оживленной беседы, и как только оказался в сауне – все замолчали. Голубев разглядывал их, они его. Человек семь мужчин, разного возраста, от тридцати до шестидесяти, смотрели на него, словно сканировали. Наконец один постарше подошел и протянул руку: «Кузьмич», – представился немолодой, коренастый мужчина. «Сергей», – представился Голубев.
– Это вы хотели видеть смотрящего? – Кузьмич улыбнулся и в уголках глаз веером пролегли морщинки.
– Это вы?
Кузьмич улыбнулся.
– А что ты на тюремный-то манер разговариваешь, сидел, что ли?
– Ловил! – Голубев еще раз обвел внимательным взглядом мужиков, решая, кто же из них главный.
– Значит, бежать хочешь? – раздалось откуда-то сверху. На третьей полке лежал моложавый мужчина, лет сорока, и курил сигаретку. Все они выглядели очень прилично, ни в ком Голубев не уловил тюремного прошлого, хотя они и были не против «смотрящего», собрание их было весьма интеллигентным.
– Сначала я хотел бы знать, с кем я говорю?
– Меня зовут Кирилл, можешь считать, что я здесь главный! Я, как и ты, когда-то работал в ФСБ, вот только до лейтенанта дослужился. – Кирилл спрыгнул с полки и протянул руку Голубеву. – Таких как мы, здесь очень мало, битва идет за то, чтобы удержать свои мозги. А как ты бежать собираешься? Мы здесь все не один год, и никогда еще никто отсюда не сбегал! Вот, может, ты и расскажешь, как надо?
Больше часа мужики объясняли Голубеву, куда он попал. Стало ясно, что это огромный многоуровневый концерн, в котором они занимают только второй этаж. Связи с другими этажами у них нет, но есть тайный покровитель, который с часу до четырех ночи выключает камеры слежения и дает им возможность общаться, за это они изредка выполняют его просьбы. Но его никогда никто не видел.
– Возможно, вы именно тот человек, который сможет что-то изменить, – сделал вывод Кузьмич. – Но поначалу ты должен научиться элементарной технике безопасности. То, что тебе и твоим людям мозги оставили, это чья-то воля или заступничество! Ни с кем, у кого находят в голове агрессивные файлы, не церемонятся. – Здесь проводят психологические эксперименты над людьми, но не ради опытов и не ради научного интереса, а ради разумной эксплуатации. А к человеку относятся как к биороботу, которому не грех заменить какую-нибудь функцию мозга и «усовершенствовать» ее. Вы уже знаете, как просто они разбираются с памятью, могут ее вообще стереть, могут записать новую программу? – объяснял
