были перепачканы кровью, но, не ощупывая, трудно было понять, есть ли там раны. Однако, присмотревшись, потерявший память понял, что по крайней мере раньше они там были. На мертвеце тоже были присохшие повязки, как и на нем самом…
Но главную рану никто перевязывать не пытался – да и невозможно было бы сделать это, не зашивая. Он снова посмотрел на распоротый живот. Как же этот бедолага умудрился идти в таком состоянии?! Разве что потому, что поддерживал клубок вываливающихся кишок руками…
Очередная вспышка озарила эти багровые руки со слипшимися пальцами, и новая мысль пронзила мозг потерявшего память. Нет, непохоже, чтобы этот несчастный пытался по возможности зажать и закрыть свою рану. Его скрюченные пальцы стискивали слизистые петли собственных кишок, впивались в них ногтями… Этот человек должен был причинять себе адскую боль. Но почему?! Совсем утратил разум на почве мучений, не контролировал себя в агонии? Однако реакция на боль – это уровень безусловных рефлексов, даже вцепившись в собственные потроха случайно, он должен был тут же отдернуть руку…
Внезапно в багровом месиве что-то дернулось и зашевелилось. Выживший подумал, что сейчас он точно сойдет с ума, если уже не сошел; ему показалось, что кишки мертвеца зажили собственной жизнью и вылезают наружу. В этот миг снова погас свет.
Человек в ужасе отшатнулся, готовый бежать, не разбирая дороги, и налетел на стену коридора. Внезапность этого удара едва не свалила его с ног. Он удержал равновесие, схватившись за стену (плечо заныло от боли), и, развернувшись лицом в сторону неведомой опасности, на миг застыл. В наступившей тишине он услышал мерзкий влажно-липкий звук, словно кто-то лизал грязный пол большим клейким языком.
Опять вспыхнул свет. Мертвец лежал на прежнем месте без всякого движения, как и подобает мертвецу. Звук издавало нечто, извивавшееся на полу неподалеку от трупа. В первый миг и впрямь могло показаться, что это вылезшая кишка, зажившая своей жизнью. Но это была какая-то червеобразная тварь длиной примерно с предплечье; ее черное кольчатое тело жирно блестело и оставляло на полу кровавые следы. При первой вспышке человеку показалось, что тварь ползет прямо на него; он беспомощно вжался в стену, хотя, вероятно, мог бы раздавить и это существо одной ногой. Свет снова погас, но когда он опять зажегся, стало ясно, что тварь спокойно ползет мимо, не обращая внимания на охваченного паникой человека. Насколько он смог разглядеть, у нее не было ни глаз, ни рта.
Вот в чем дело, подумал он. Эта гадина завелась у того парня в кишках, и он… возможно, он даже сам располосовал собственный живот, пытаясь от нее избавиться. Углом вот этой самой пластинки с надписью «Гиперион»… Человека передернуло при мысли об этом; на какой-то миг он очень живо представил себе, как проделывает это сам. Безумие, конечно… безумие пытаться оказать себе такую «помощь» и пытаться выдрать тварь из собственных внутренностей, а потом еще и куда-то идти… но, наверное, муки, причиняемые ползающим в кишках гадом, были совершенно невыносимы. Как оно попало внутрь? Заползло через рот? Через задницу?.. Смех был совсем неуместен, но он нервно хихикнул. Нет, скорее всего, как и всякий паразит, проникло в пищевод в виде крохотной незаметной личинки… Это еще более утвердило его в мысли, что даже если здесь и обнаружится какая-то еда, притрагиваться к ней нельзя. Впрочем (еще одно прорвавшееся воспоминание), кажется, есть какие-то микроскопические глисты, способные проникать в человека прямо сквозь кожу…
«Убей себя сейчас». Убей себя легким способом, пока с тобой не случилось вот такое… Это даже больше похоже на правду, чем версия с радиацией.
Но куда «легкий способ» девался потом? Почему этот человек не попытался, к примеру, просто вскрыть себе вены? Слишком медленно? Но так он наверняка промучился еще дольше… Все же надеялся остаться в живых? Или просто боль совсем лишила его способности мыслить здраво?
Потому что все бесполезно, пришла откуда-то (из-за стены?) невероятно тоскливо-усталая мысль. Мысль, показавшаяся древней, как само время. Все… бесполезно… отсюда нет выхода… даже такого… и следом накатывающей, нарастающей темной волной – отчаяние, отчаяние, ОТЧАЯНИЕ!!!
Человек хлестнул себя по щеке, дабы привести в чувство. Впился зубами в губу, пока не почувствовал соленый вкус крови. Спокойно, приказал он себе. Надо просто сохранять голову на плечах и рассуждать логически… Почему-то именно эта здравая мысль отозвалась новым всплеском ледяного ужаса у него в животе. Но он заставил себя задавить иррациональный страх и продолжил: «Об одной опасности я теперь знаю точно – членистые паразиты. Единственная ли она? Вполне возможно, что и тот тип в ванне, и женщина в коридоре – или это все-таки был парень с длинными волосами? – умерли от той же причины. Откуда взялись эти твари? Все-таки биологический эксперимент? И мы… едва ли мы его организаторы, раз мы все оказались тут без одежды. Но отсюда еще не следует, что наше положение было одинаковым. Может быть, не все потеряли память. Этот человек, так упорно шагавший куда-то с распоротым животом… скорее всего, он все-таки знал, куда идет, и надеялся получить там помощь».
Обойдя труп, он зашагал в прежнем направлении и вскоре достиг, судя по всему, центра кольца. Здесь коридор разветвлялся, огибая толстую колонну, пронзающую пол и потолок. Подойдя ближе, человек увидел в этой колонне закрытую дверь и две треугольные кнопки рядом. Лифт? Очень может быть… но связываться с лифтом при полудохлом электропитании было глупо. К счастью, двинувшись в обход колонны по левому коридору, человек обнаружил выход на лестницу. Лестница оказалась винтовой; она обвивала гигантский цилиндр, внутри которого была заключена и лифтовая колонна, и огибающие ее проходы. Этот цилиндр, очевидно, был заключен в еще больший, судя по форме внешней стены; никаких окон не было и здесь, освещение – те же плафоны, на сей раз вертикально расположенные на внешней стене. В эту стену, умещаясь между витками лестницы, уходил коридор, по которому он только что пришел и который наблюдал теперь снаружи. Странная архитектура… Плафоны и здесь горели тускло, но не белым, а красноватым светом, что делало картину еще более угрюмой.
Куда же теперь? Витки лестницы полностью перекрывали пространство между внутренней и внешней стенами, не позволяя, таким образом, увидеть, как далеко вверх и вниз тянется эта «резьба». Обычный опыт, не затронутый амнезией, подсказывал, что выход из здания, каким бы причудливым оно ни было, должен быть внизу, и человек уже сделал несколько уверенных шагов по ступенькам, но затем остановился. Что, если весь этот комплекс находится под землей? Отсутствие окон как раз наводило на такую мысль… особенно если речь о каком-то опасном и секретном проекте…
Он остановился, в нерешительности повернулся. И увидел на первой из ступеней, ведущих от площадки наверх, очередную кровавую надпись:
«НЕ ХОДИ ТУДА!»
Теперь у него уже не было прежней уверенности, что эти надписи оставляет некто, враждебный ему. Скорее всего – такие же жертвы неведомых экспериментаторов или же постигшей их катастрофы… что, впрочем, логично напомнил он себе, еще отнюдь не означает, что им следует безоговорочно доверять. Эти люди (жив ли кто-нибудь из них до сих пор?) могли ошибаться, могли, наконец, быть просто безумны… кто- то ведь крушил с остервенелой яростью приборы? И что там, кстати, было написано в разгромленной лаборатории – какая-то явная бессмыслица на тему тьмы и света…
Тем не менее он вновь развернулся и пошел вниз. Чуть было не побежал, тем более что лестница была достаточно крутой, но решил, что здесь надо все делать с осторожностью.
Лестница была такой же грязной и заброшенной, как и все в этом жутком месте. Может быть, даже еще грязнее – скорее всего в те времена, когда здесь все работало, персонал пользовался лифтом, а лестница предназначалась лишь для аварийных случаев. Оттого и освещение имело такой оттенок.
Он миновал несколько площадок с выходами (каждый раз замирая и прислушиваясь, прежде чем пройти мимо очередной двери), но решил дойти до самого низа. Если внизу окажется подвал, тогда он поднимется на уровень выше… Откуда-то возникла дурацкая мысль, что этот спуск неведомо куда по грязной лестнице сквозь зловещий красный полумрак напоминает сошествие в ад. Да, стало быть, концепцию ада он тоже вспомнил. Как, впрочем, и то, что никогда в нее не верил. «Чушь, – сказал он себе и на этот раз. – Здесь все совершенно материально. Даже эти чертовы твари-мутанты». М-да, «чертовы»… Впрочем, для адских демонов и неправильные членистоногие, и даже поселяющиеся в кишках членистые черви как-то мелковаты.
Наконец он достиг самого низа. Последняя площадка упиралась в полуоткрытые створки высокой раздвижной двери, ведшей не внутрь цилиндра, а вовне. Должно быть, дверной механизм заклинило в таком положении, или же дело было опять-таки в дефиците энергии. Однако оставшаяся щель была
