- С другой стороны, за вас очень просили. И, думаю, будет неправильно не дать вам последний шанс.
- Давайте! Давайте мне последний шанс, - криво улыбнувшись, сказал Петр.
- Суть в следующем. Вы пишите объяснительную записку по поводу вашего прогула, я издаю приказ о вашем увольнении и докладываю в мэрию.
- А зачем объяснительную писать?
- А если вы в суд подадите? И явитесь в судебное заседание с больничным листом? Сложно ли в наши дни бюллетень задним числом выписать?
- Хорошо, напишу, - согласился Петр, желая, как можно скорее уйти домой.
- Я заберу вашу трудовую книжку к себе и пока не буду вносить запись о вашем увольнении. Обещаю, что при благоприятном исходе вы останетесь, как прежде, моим заместителем. А об увольнении никто никогда и не вспомнит.
- Что значит - при благоприятном исходе? - спросил Петр, разгадав ефремовский замысел.
- Ситуация неопределенная. Кто выиграет, неясно. Если губернатором станет Собчак, вас ждут серьезные неприятности. За вашу писанину, да еще накануне голосования, вам ничего не сделают, но отыграются на другом. Дебош, который вы устроили в Смольном, вполне тянет на уголовное дело. Дерзкое хулиганство, нанесение телесных повреждений должностному лицу при исполнении служебных обязанностей... Мало не покажется.
- Ну и черт с ними, мне все равно, - сказал Петр.
- Это вы сейчас так считаете, под горячую руку...
- А вам-то какое дело? Скажите честно: готовитесь к любым вариантам?!
- Нет у меня вариантов! Если Яковлев проиграет, мне ваша история все равно колом встанет. Вы, Петр Андреевич, за это время так вознеслись, что напрочь забыли: главный редактор здесь я. С меня и спросят за все ваши художества, включая финансовый вопрос.
- При чем здесь финансовый вопрос?
- Забыли, сколько денег наполучали? А ведь давали не вам, давали газете... Хочу, чтобы вы поняли - мы с вами в одной лодке. Если выплывем, то вместе. А окажемся за бор том, так на разной глубине.
- Хорошо, я напишу заявление и уеду, - устало согласился Петр.
- Куда это вы собрались? - насторожился Ефремов.
- В Америку или в Австрию, не знаю, куда ближайший поезд идет.
- Вы совсем ничего не поняли. Я жду от вас не только заявления. В последний, перед вторым туром, номер нужны ваши материалы. Острые, решающие материалы! Выпуск пойдет тройным тиражом. Кстати, Владимир Анатольевич просил вас быть у него сегодня вечером. Поговорите с его сотрудниками, может быть, они что-нибудь подскажут. И очень вас прошу: будет лучше, если о нашей договоренности никто не узнает. И не приходите это время в редакцию.
Прощаясь, Ефремов протянул Петру папку с бумагами:
- Вы тут у меня на столе забыли. Возьмите, может, пригодится.
Это были документы, связанные с Австрийской площадью.
* * *
Необычное явление было зафиксировано в эту ночь разведывательными спутниками. Ровно очерченный круг диаметром около двух километров навис над Петербургом. Его центр пришелся (в пределах погрешности наблюдения) на шпиль Петропавловской крепости. В инфракрасных лучах аномальная зона была абсолютно невидима, будто ее накрыли непроницаемым колпаком. Напротив, фотографии, снятые в видимой части спектра, оказались невероятно четкими. Сплошная облачность с геометрической точностью обозначала края, а внутренняя часть зоны выглядела приближенной к объективам спутниковых камер на тридцать-сорок процентов от высоты соответствующей орбиты.
В штабе НАТО всполошились. По всем каналам оперативной связи ушло сообщение о том, что русские начали натурные испытания неизвестных на Западе средств противоракетной обороны. Однако до приведения сил и средств в повышенную боеготовность дело не дошло. К пяти утра по Гринвичу глубокая облачность вокруг Петербурга рассеялась, и в момент прохождения очередного спутника ничего необычного обнаружено не было.
2.9. А ДАЛЬШЕ БУДЬ, ЧТО БУДЕТ
На лестнице Петр столкнулся с Яковлевым.
- Я тебя вчера ждал, а сегодня уже не освобожусь. Но ты поднимись к Ирине Ивановне, она в курсе. Если надо, поможет, - сказал он на ходу.
Яковлев сильно осунулся, и, хотя улыбался, его взгляд скользил мимо и был отстраненным, как у смертельно уставшего человека, который обречен улыбаться всем и всюду.
Ирина Ивановна встретила Петра приветливо.
- Конечно, знаю, очень рада познакомиться. Владимир Анатольевич о вас рассказывал, - сказала она.
'Почему она называет мужа по имени-отчеству?' - про себя удивился Петр, не найдя, что ответить. Говорить, в сущности, было не о чем и не хотелось.
Попрощавшись, он вышел в коридор и через открытую дверь кабинета напротив увидел Игоря Сидорова, руководившего пресс-службой в штабе Яковлева.
- Заходи, тебя сам бог послал. Помоги отчитать текст, время на нуле, крикнул он Петру и протянул лист сверстанной полосы.
'На вопросы избирателей отвечает Владимир Яковлев, - прочитал Петр.
- Никогда на выборах в нашем городе не было такого количества грязи, как в этой кампании. Как вы думаете, почему? Ваше отношение к этой проблеме?
Владимир Яковлев: Когда говорят о политике, как о грязном деле, упускают, что так же можно сказать о любой сфере человеческих отношений. Ведь любое дело может быть чистым или грязным. Это зависит от людей - всюду есть люди плохие или хорошие.
А что касается моего отношения... Вы себе даже представить не можете, сколько этой грязи выпало на меня и мою команду.
- Что можно сказать о вашем сопернике?
Владимир Яковлев: Мне кажется, что Анатолий Александрович не уловил перемены в нашей жизни. Он долго зарабатывал репутацию демократа. Но я убежден, что демократизм - не партийный признак. Это естественный путь развития нашей страны. Боюсь только, что для этого нам нужно еще очень много времени...'
* * *
В районной библиотеке было холодно и пусто. Приготовив блокнот, Петр взялся просматривать городские газеты. Первые полосы сплошь забиты интервью с Собчаком, статьями о том, как мэр предотвращал кровопролития и смуты, а заодно оберегал город от хищных московских банкиров. 'Петербуржцы, будьте бдительны! Рука Москвы тянется к нашему горлу' - эту мысль навязывали читателям, сравнивая москвичей с ордами Чингисхана.
Поначалу Петр не понимал, какое отношение имели безымянные московские злодеи и их темные планы к питерским выборам. Недоумение рассеяло 'Невское время', без лукавства назвавшее Яковлева поводырем московской закулисы. Это он был 'рукой Москвы'! Фамилии московских чиновников и политиков - от вице- премьера Сосковца до 'яблочника' Явлинского- неизменно ставились рядом с именем Яковлева, едва только о нем заходила речь. Впрочем, говорилось об этом так замысловато, такими туманными и невразумительными намеками, что понять, о чем речь, было очень трудно.
В предвыборной пропаганде мэра явно прослеживались еще две темы. Одна из них имела непосредственное отношение к Петру. Именно он когда-то предложил Прохорову обвинить заместителя мэра в предательстве. Теперь эту идею облекли в два слова: 'Яковлев- Иуда!' и раскручивали по полной программе. Несколько статей были посвящены жене Яковлева, Ирине Ивановне. Ее разоблачали нудно и долго. Дескать, она никогда не работала строителем, а ее предпринимательская деятельность - не что иное, как череда махинаций, граничащих с уголовщиной. Тут блистала 'Вечерка', возглавляемая Гронским, которого Петр вообще не считал журналистом. До начала перестройки тот работал завом международного отдела в обкомовской 'Ленправде' и занимался в основном посещением приемов в консульствах. Гронский
