Почему вдруг именно тогда я решил сказать Дорне о приглашении Наттаны? В ту минуту у меня не было ни малейшего желания ехать к Хисам. Я сказал, когда получил приглашение и что согласился, не взвесив все хорошенько, думая, что у меня будет больше времени.
— Значит, они вас ждут? — спросила Дорна тоном друга, намеревающегося дать совет.
— Я не сказал, что не приеду.
— Она сама приглашала вас?
— Она сказала, что они все хотят меня видеть. Мы несколько раз писали друг другу.
Я не сказал, хотя и был соблазн, что Наттана прислала письмо первой.
— Как вы думаете: это она приглашала вас с их согласия, или просто они передали приглашение через нее?
Я не решился сказать, что действительно думаю, чтобы отвести подозрение от Наттаны, но Дорна и не дала мне ответить.
— Конечно, они сказали вам, что их дом — ваш, в марте.
— Да.
— Я не хочу, чтобы вы ехали, — тихо сказала Дорна, и мое сердце забилось, как и несколько дней назад. Снова остро захотелось высказать разом все наболевшее.
Но тут я услышал, что Дорна потихоньку напевает, на коленях передвигаясь вдоль грядки и разравнивая землю ладонью.
— Если, конечно, это может повлиять на ваше решение, — шутливо добавила она.
— Может!
Итак, решено: к Хисам я не еду.
Неожиданно Дорна рассмеялась.
Мы продолжали сеять, то сходясь, то расходясь на разные концы грядок, меж тем как солнце постепенно клонилось к западу. Песня Дорны зазвучала громче, непредсказуемая и непринужденная, как птичье пение. Когда она пела, голос ее звучал глубже, напоминая мне голос ее брата, певшего под завывания ветра, когда мы плавали вдоль побережья штата Мэн.
Вдруг Дорна встала. Я смотрел на нее снизу вверх, пока она поправляла свою импровизированную заколку и тоже глядела на меня.
— Чуть не забыла! — сказала она. — Я обещала вернуться и помочь Парне. Сегодня у Ронанов день гостей. Приедут все Парны и Корнинги. Хотите — приезжайте тоже. Они будут рады, хотя других разговоров, кроме как о последнем дожде, я вам не обещаю.
— Вы думаете, мне стоит поехать? — спросил я. Пусть последнее слово останется за ней.
— Да, — быстро сказала Дорна. — Приезжайте к ужину. Я их предупрежу.
Она никак не могла сладить с землей и попросила меня помочь. Я подошел. Дорна глядела на меня, подняв руки, беззащитная, и мне захотелось обнять ее, тихо прижаться к ней всем телом. Она покорно наклонила голову. Вытащить заколку было легко, только несколько волосков никак не хотели распутываться.
Подняв голову, Дорна взглянула на меня и вдруг потупилась.
Потом поблагодарила.
— Я останусь и закончу, если вы мне доверяете? — спросил я.
— Конечно, лучше закончить сегодня. Так вы будете у Ронанов к ужину?
Я пообещал быть, и Дорна уже повернулась, собираясь уйти.
— На вашей заколке осталось несколько волосков! — крикнул я ей вслед.
— Я знаю. Оставьте их себе!
— Я их тоже посажу.
Мы оба рассмеялись, но я едва сдерживал дрожь.
Ужин и последовавший за ним вечер у Ронанов показались мне бесконечными. Хозяева были рады видеть меня, но затем (Дорна оказалась права) разговор почти исключительно сосредоточился на дождях. Теперь-то болота оживут… Скоро стало ясно, что Дорны для меня как бы и нет; она вся ушла в заботы о гостях, была разговорчива, легка и держалась совершенно как дома.
Наконец мне настало время идти, наступил один из тех малоприятных моментов, когда человеку приходится выбирать между соблюдением приличий и желанием сказать кому-то заветные слова. Я подождал, пока Парны, тоже собравшиеся уходить, скроются за поворотом дороги, и попрощался с Ронанами и Парной, поблагодарив их за гостеприимство. Потом обернулся, чтобы поблагодарить и Дорну, но она, не слушая меня, подошла к дверям и вышла вместе со мной.
— Очень хорошо, что вы пришли, — сказала она, переступая порог и прикрыв за собой дверь.
— Мне хотелось прийти.
— А мне — видеть вас здесь.
Мы говорили почти шепотом.
— Когда я снова увижу вас, Дорна?
— Оставьте завтрашний день для брата, а для меня — послезавтра.
— Послезавтра — ваше! — воскликнул я.
— Можно будет пройтись, покататься на лодке или верхом, смотря по погоде. Я буду у причала после завтрака. А вы захватите что-нибудь для ленча.
Я не знал, что ответить… Минуту спустя Дорна ласково пожелала мне доброй ночи и ушла в дом, а я бросился вниз по дороге, сам не свой от переполнявшего меня счастья.
Как и было условлено, следующий день я провел с Дорном. С утра мы поехали в Эрн за почтой и припасами. Ветер то задувал сильнее, то совсем стихал и постоянно менял направление. Вряд ли я мог составить хорошую компанию, настолько все мои мысли были заняты Дорной. Можно было бы заставить себя забыть про нее, но думать о ней было слишком приятно.
Вернувшись, мы поехали прогулять лошадей и самим проехаться по ферме. Когда стало жарко, мы свернули на запад, в сосновый лес, где было что-то вроде пруда, разделись и наскоро выкупались в ледяной воде. На обратном пути езда вновь разогрела меня, и, хотя и усталый, я чувствовал себя освеженным.
Время шло к пяти. Подобно своим хозяевам, я привык обходиться без часов, лишь изредка заботясь завести свои, путем сложных вычислений сверяя их с большими водяными часами, стоявшими в Башенном зале, но чаще полагаясь на развившееся внутреннее ощущение времени. Если не вмешивались какие-либо экстренные обстоятельства, я мог, или полагал, что могу, определить время очередной трапезы, ошибившись разве минут на двадцать.
Войдя в свою комнату, я увидел Дорну.
— Я подумала — может быть, вы хотите пройтись, — начала она. — Я пришла, чтобы… — она запнулась. Я предложил ей сесть. Дорна быстро села, я — тоже, наблюдая за ней со своего кресла и ожидая, пока она закончит.
Дорна засмеялась.
— Ронаны — хорошие друзья, но мы слишком разные! Я стараюсь держаться как член семьи, когда навещаю их, потому что знаю — им это приятно, но не хочу слишком уж часто доставлять им такое удовольствие…
Она снова запнулась, слегка покраснев.
— Если бы я перестаралась, старый Ронан и Парна опять стали бы говорить про то, как хорошо, если бы у них была взрослая дочка. Вот я и сбежала.
Я улыбнулся.
— Вы ведь сами видели, — утвердительно сказала Дорна.
— Да, вам, должно быть, тяжело держаться там естественно.
Глаза ее расшились, она опустила голову.
— Еще хуже, если приезжает кто-нибудь «из этих».
Я вспомнил, что «из этих» значит кто-нибудь из обитателей ферм, расположенных на болотах Доринга.
Теперь стало понятно, почему она пришла, и соответственно ее приглашение оставалось в силе.
Впрочем, может быть, я устал после прогулки верхом?
