Леа жадно приняла предложение, потому что, несмотря на страх перед этим кажущимся таким хрупким существом, ее снедало любопытство. Она пристально всматривалась в овальное лицо с неестественно гладкой кожей. Хотя, если верить проведенным Надин исследованиям, Пи должен был быть невероятно стар, на его теле не отражалось ни следа прожитых лет. Наоборот, казалось, что время постепенно стирало все то своеобразие, которое обычно присуще человеку. Перед ней была только оболочка, притворявшаяся человеком. Леа ужаснулась, потому что в присутствии Адама такая мысль никогда не приходила ей в голову. Адам был мужчиной, в котором поселилось инородное тело, причинявшее ему боль, словно заноза. Пи, напротив, не прилагал ни малейших усилий к тому, чтобы убедительно имитировать человеческое существование.
Очевидно, он отказался даже от пола. Пока Леа искала половые признаки, вроде едва заметной щетины, она укреплялась во мнении, что перед ней сидит женщина. Мягко спадающие на плечи волосы цвета нуги, мелкие черты лица… И только в окруженных густыми ресницами глазах крылось что-то мужское. Сами глаза были суровыми и неприступными. Тело принадлежало ребенку, поэтому определить пол было нельзя, хотя плотно облегающая одежда не могла скрывать никаких тайн.
Когда Леа открыла рот, чтобы что-то сказать, она с удивлением обнаружила, что язык прилип к небу. Закрыла рот снова, и ей показалось, что она слышит негромкий смех. Но на лице Пи не было ни следа веселья. Вместо этого казалось, что он собирается всего лишь вести непринужденную беседу.
«Я все равно собиралась это сделать», — сказала себе Леа. Разговор хотя бы отвлечет ее от растущего страха. Кроме того, она лелеяла надежду на то, что желание Пи сделать с ней что-либо исчезнет, когда он воспримет ее как индивидуума — ведь есть же такой трюк, должный удержать похитителя от того, чтобы причинить заложнику какой-то вред?
— Надеюсь, сопротивляющийся ужин не доставил слишком много неприятностей? — поинтересовалась Леа очень предупредительным тоном, словно спрашивала хозяина дома о здоровье и самочувствии.
Пи сделал в воздухе ничего не значащий жест.
— Ах, этот шум… Наверное, это Макавити расшалился. Он такой игривый, поэтому Агата и втрескалась в него. — На лице его отразился наигранный ужас, который он подчеркнул, театрально приложив руку к груди. — Ты ведь, надеюсь, не думаешь, что мы в этом доме ведем себя настолько неловко, что даем нашей еде возможность кричать?
Когда Леа громко сглотнула, Пи понимающе улыбнулся.
— Мы ведь цивилизованные существа. Или Адам показал себя по отношению к тебе с другой стороны? Нет? Ну, от него этого вполне можно было бы ожидать. Горячий парень — это у него, наверное, из-за ярко выраженного охотничьего инстинкта. Это и дар, и проклятие одновременно, если хочешь знать мое мнение.
Все волосы на теле Леа одновременно встали дыбом. Пи, бесспорно, затронул ее слабое место. Хотя обычно она проявляла неуемное любопытство, но никогда не просила, чтобы Адам рассказал ей о потребностях демона. Ее отношения с Адамом и так были достаточно сложными, чтобы еще каждый раз при виде него думать об обескровленных телах. Ей было достаточно того давнего заявления, что обычно он «не бегает по городу в окровавленной одежде». На основании этого небрежного замечания и современной литературы ужасов Леа сконструировала целую теорию. При этом речь шла в основном о стерильных банках с консервированной кровью с черного рынка. Все чистенько, без разорванных артерий. Теория, за которую можно было держаться, пока Пи своими замечаниями не посеял зерна сомнения.
Леа и так достаточно сильно страдала от осознания того, на какие ужасы способен Адам и ему подобные — это ей продемонстрировали в достаточной степени еще в доме Этьена Каррьера. Перенесенный ужас был все еще жив и не давал Леа ни на миг расслабиться в обществе Пи. И не важно, насколько невинно он развалился на диване.
Она судорожно искала безобидную тему для разговора. На данный момент она была слишком взволнована, чтобы проделать элегантный отвлекающий маневр, а вызывающая улыбка Пи давала понять, что она поплатится за свою недавнюю грубую провокацию.
Еще несколько минут назад Леа всерьез собиралась относиться к Адаму пренебрежительно следующие лет сто; теперь же она хотела обнять его за шею и попросить отвезти ее домой. Ей хотелось чашечку чая, хотелось, чтобы он погладил ее по головке и успокоил звуками своего низкого грудного голоса. Но Адам заставлял себя ждать, поэтому Леа пыталась вовлечь собеседника в какой-нибудь более-менее нормальный разговор.
— Мне нравится, каким образом вы обустроили дом. Очень
Зато Пи улыбка давалась гораздо лучше, пусть даже она была такой же неискренней, как и улыбка Леа.
— Благодарю. А мне нравится твоя откровенная манера общения. Очень обаятельно. Я так думаю, что у тебя множество подруг, не правда ли?
Однозначно — женщина, решила Леа. Этот тонкий намек в слащавой обертке могла сделать только женщина. Внезапно Леа отбросила страх: такого коварства она никогда не выносила.
— О да, — взволнованно ответила она, перемещаясь на самый краешек дивана. Голос поднялся на целую октаву вверх. — Подруги — это совершенно чудесно! Хотя всегда нужно держать ухо востро, когда знакомишься с кем-нибудь. Не все, кто набивается в подруги, заслуживают хоть толику внимания. Всегда нужно заглянуть под улыбку… Вы ведь понимаете, что я имею в виду.
Леа заговорщицки подмигнула Пи, но вместо того чтобы обиженно наморщить нос, он сохранил на лице выражение холодного расчета.
— Я тоже так считаю, — сказал Пи, глядя ей прямо в глаза. — К подругам нужно присматриваться очень внимательно. Я даже придерживаюсь мнения, что нужно смотреть на их пальцы. И если увидишь, что они вмешиваются в дела, которые их не касаются, нужно быстренько выбить из них дурь, пока это не сделал кто-либо другой. Ты хорошая подруга, Леа?
Леа заморгала, как будто ее ударили по лицу.
— Я здесь потому, что Надин сунула нос в ваши дела? — хриплым голосом спросила она. — Если вы собираетесь мне угрожать, то могу сразу заверить вас, что я плохо переношу давление… Так что подумайте над тем… —
