Выстрел прогремел в ее ушах далеко не так громко, как два его предшественника. Пожалуй, на протяжении нескольких дней ей не будут докучать ни мяуканье Миноу, ни приступы ярости Адама. Все звуки, лежавшие ниже уровня пневматического молота, превратятся в монотонное попискивание.
Надин удалось положить одну руку на истерзанную грудь и согнуть дрожащие ноги. Затем она накрылась уголком скомканной простыни. Леа была ей за это очень благодарна: теперь ее взгляд не будут притягивать следы укусов, протянувшиеся вдоль аорты, под левой грудью, через весь живот и к бедрам. Вокруг них образовались кровоподтеки, и создавалось впечатление, что тело Надин обвивает гирлянда фиолетовых цветов всех оттенков. Леа старалась не прослеживать эту гирлянду до конца. Ее потребность увидеть ужасные подробности того, чему подверглось тело подруги, была абсолютно удовлетворена. Теперь осталось только жгучее желание отомстить Макавити.
Она сделала пару шагов и оказалась прямо перед ним. Пока она раздумывала, куда выпустить следующую пулю, Макавити оторвался от стены и упал навзничь. Вытянул перед собой все четыре конечности и вызывающе уставился на Леа, а рана в его животе сильно пульсировала, словно жила своей собственной жизнью. Мгновение Леа пыталась найти одеяло и набросить ему на бедра. Было совершенно очевидно, что все это доставляет Макавити совершенно противоестественную радость.
— Ты стреляешь слишком часто, — неестественно хриплым голосом проговорил он. Но Леа хорошо знала, что еще несколько минут — и от ран не останется никаких следов. Они заживали потрясающе быстро. — У тебя осталось всего три пули.
— А больше мне и не нужно, — несколько самоуверенно ответила Леа. — Я тебе просто-напросто прострелю сердце, а пока ты будешь истекать кровью, принесу кухонный нож и отрежу голову. Всегда хотелось посмотреть, как сраные демоны собирают себя по частям.
— Это же чистейшей воды свинство. Спорим, тебя затошнит, прежде чем ты перережешь мне глотку? Кухонным ножом! Ты ничего в этом не понимаешь, тупая корова!
Пока обиженная Леа собиралась с мыслями для ответа, сзади прохрипела Надин:
— Мы отрежем этому гаду кое-что другое и станем наблюдать, как он будет пытаться выловить это из туалета.
— Как жаль, что я не успел оставить в этой заносчивой шлюхе сувенир, — с ненавистью прошипел Макавити. — Неудавшееся перевоплощение — это такое увлекательное зрелище!
— Не позволяй этой извращенной свинье разговаривать, кончай с ним, наконец! — Надин слегка приподнялась и уставилась на Макавити полным ненависти взглядом.
Несмотря ни на что, Леа испытывала облегчение: у подруги достаточно сил для того, чтобы требовать линчевания, значит, хотя бы ее личность не пострадала. Даже после нападения Надин была острее на язык, чем она.
Раздираемая противоречивыми чувствами, она прицелилась, собираясь выстрелить в сердце, но замешкалась. Макавити был прав: три выстрела — это совсем немного для противника, который все равно поднимается. А кроме этого оружия противопоставить ему было нечего. Девушка затравленно огляделась. Что делать: выстрелить этому ублюдку, который валяется у нее под ногами, в голову, а затем связать руки за спиной теми же самыми путами, что были у Надин? Впрочем, она сомневалась, что обычный узел достаточно долго сможет удерживать Макавити в неподвижности до тех пор, пока наконец подоспеет подмога.
И, словно прочтя ее мысли, Макавити язвительно ухмыльнулся:
— Интересно, что подумает полиция, когда обнаружит меня в луже крови, с множеством ранений? Они наверняка сначала займутся девкой с оружием. А пока все опомнятся, Пи успеет потянуть за нужные ниточки, и тебя, как безумную, запрут в сумасшедший дом, а твоя подруга тем временем совершенно неожиданно умрет от потери крови. Убирайся, сладкая моя, пока еще есть возможность.
Окончательно потеряв терпение, Леа вогнала ему в бедро пулю номер четыре. Целилась она при этом гораздо выше.
Издав глухой стон, Макавити обхватил руками рану, из которой фонтаном била кровь.
— Да будь ты проклята, я же точно истеку кровью!
Однако, похоже было, что рана оказалась не настолько серьезной, потому что сквозь вызванные болью проклятия прорывался смех, и к Леа вернулся страх. Ее руки тут же задрожали, словно перенапряженные мышцы больше не могли удерживать оружие. Она осознала, что язык ее словно прилип к гортани, отказываясь пропускать такой необходимый воздух. Внезапно всего воздуха в комнате стало недостаточно, чтобы дать легким Леа возможность дышать.
«Боже, хоть бы продержаться еще пару минут», — подзадоривала она себя. Ей уже чудилось, что она слышит слабый вой сирены, но, может быть, из-за шума в ушах ей это только казалось. Как раз в тот миг, когда Макавити отнял руки от раны, которая постепенно переставала кровоточить, Надин с яростным воплем вырвала пистолет из дрожащих рук Леа.
— Я пристрелю эту свинью! Ты никогда больше не поднимешь свою мерзкую рожу, жалкий ублюдок!
Надин выстрелила, прежде чем Леа успела отреагировать. Неожиданная отдача вырвала пистолет у нее из руки, он со стуком упал на паркет и закатился под кровать. Леа поспешно повернулась к Макавити, как оказалось, только затем, чтобы увидеть: пуля, выпущенная Надин, всего лишь чиркнула по черным волосам и слегка оцарапала кожу головы.
Рядом с собой Леа заметила движение: Надин собиралась броситься на Макавити. В последний миг девушка обхватила подругу за талию и потянула к себе. Несмотря на слабость, Надин сопротивлялась как безумная, и Леа пришлось призвать на помощь всю свою силу, чтобы снова уложить разбушевавшуюся женщину на постель.
— Руки прочь, я убью его! — кричала Надин, колошматя кулаками по лицу и рукам Леа, однако, в конце концов, уступила и, обессилев, вытянулась на кровати.
В тот миг, когда Леа собиралась поднять с пола пистолет, она ощутила на своих волосах безжалостную железную хватку. Не тратя лишних слов, прихрамывающий Макавити поволок ее за собой. Все произошло настолько быстро, что у нее даже не было возможности защититься. Макавити просто тянул ее за собой через комнату, и от резкой боли, когда он прядями вырывал ей волосы, перед зажмуренными глазами вспыхивали молнии.
