презрение.
— А, вот и еще один, — произнес он, — которому ты готова подарить свое искреннее сочувствие, хотя он в значительной степени ответственен за то, что мы сидим здесь, в этой дыре. Может, стоит поберечь участие для нас двоих, потому что оно нам еще пригодится?
Леа плотнее укуталась в вязаный свитер, словно этим жестом могла защититься от холода, который в немалых количествах источал Адам. Ей было удивительно, что он может вести себя настолько безжалостно, совершенно не опасаясь связанных с этим последствий. Конечно, обозленная и обиженная часть ее желала Меган и Коллекционеру всяческих напастей. Но вместе с этим ей невыносима была самая мысль о том, что Адаму так не терпится запачкать руки.
— Но ты же видел Коллекционера: он трагичен, — принялась защищаться она.
Ей очень хотелось увидеть что-то мягкое и понимающее в его лице. Ответом ей был его холодный взгляд.
— Это омерзительно, — недолго думая ответил он. — На всякий случай, если ты не заметила, я скажу тебе: этот парень совершенно безумен. Вполне вероятно, что большая часть его мозга уже разложилась. Если бы у меня была возможность свернуть ему шею, я сделал бы это немедленно. Ненавижу жертв неудавшихся перевоплощений. Не важно, насколько быстро они разлагаются, но они все равно успевают натворить бед.
— Как раз от тебя я ожидала немного больше понимания. Человеческая половина в нем разлагается, а вторую демон заставляет продолжать начатое. Кто-то перевоплотил его, а демону он при этом был совершенно не нужен, и теперь он постепенно убивает его.
Адам насмешливо ухмыльнулся.
— Принужденный и оскверненный — ну, конечно же! Если тебе интересно мое мнение, то наш друг — сын богатых родителей, который хотел законсервировать свою красоту на веки вечные в сочетании с удобствами своего богатства. Это не первый избалованный жизнью идиот, который думает, что все правила лично для него не существуют. Кто мог бы подумать, что судьба обладает таким ужасным чувством юмора, чтобы позволить червям постепенно поедать ангельское личико.
Глаза Леа пренебрежительно сверкнули. Его показная грубость вызвала к жизни ее дух противоречия, и она почувствовала желание задеть его, чтобы он хоть немного раскаялся в своем наглом поведении, которое было ей так чуждо.
— А ты здорово разбираешься в этом, — хрипло произнесла она, вызывающе приближаясь к нему на шаг. — Может быть, в прошлом и ты хотел законсервировать свою подростковую манию величия? Или кто- то решил вместо тебя спасти твое прекрасное лицо для потомков?
Он сердито уставился на нее, и ей пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы выдержать этот взгляд.
— Если ты думаешь, что своими намеками сможешь вырвать у меня историю моего собственного перевоплощения, то ты ошибаешься, — неприступно заявил Адам, снова, спустя столько времени, надевая свою старую маску.
Больше всего ей хотелось ударить его.
— Как будто я уже тысячу раз пыталась, и каждый раз оставалась в дураках! Почему бы мне, собственно говоря, не узнать эту историю? Может быть, это что-то вроде грязной тайны?
— Нет, но мне не нравится то, как ты меня об этом спрашиваешь. Ты злишься на этого проклятого Коллекционера за то, что он нас здесь запер и использует для собственного развлечения, но, в отличие от меня, не даешь волю злости, потому что его состояние вызывает у тебя сочувствие. Не важно, что ты об этом подумаешь, но я не встану на эту точку зрения, понимаешь? Я не позволю запирать себя. И не позволю считать себя дураком, черт возьми!
— Ты соглашался на перевоплощение? — спокойно спросила Леа.
Адам несколько раз прошелся взад-вперед — сейчас он действительно напоминал хищного зверя в клетке, который никак не может найти выход для агрессии. Он так крепко сжал губы, что они побелели, и она готова была к тому, что он в любой миг ударится головой об стену. Потом движения его замедлились, стали более плавными, и, наконец, он остановился вплотную к ней. В глазах его еще отражалась дикость, и Леа не была уверена в том, что это подавленное чувство не внушает ей еще больше страха.
— Нет, — сказал он. В его голосе слышались угрожающие нотки. Но ярость эта была направлена не против Леа, она предназначалась для кого-то другого. Несмотря на это, ей показалось, что перед ней стоит в некотором роде тот Адам, который в доме Этьена Каррьера грубо схватил ее и принялся угрожать. — Я так же мало соглашался на свое перевоплощение, как и ты — на свое зачатие. Кто бы ни создал меня, он реагировал на желание демона, который хотел вселиться в меня. Если находиться в таком противостоянии с демоном, как я, или так пестовать свою человечность, как делал Этьен, то желание демона будет резать, словно раскаленное железо.
Адам печально улыбнулся, одной рукой массируя затылок. Другая рука свободно висела вдоль тела, но ничто не смогло бы помешать ей внезапно вырваться вперед и коснуться плеча Леа. Ей даже почти захотелось, чтобы он сделал это. Но Адама сжигал гнев, угрожая прорваться через тонкий слой его самообладания.
Обеспокоенная девушка уже начала задумываться над тем, каким образом помешать ему сократить расстояние между ними, не вызывая при этом очередной вспышки гнева. Она не была уверена в том, что сможет вынести его прикосновение. Несмотря на то, что она приняла его темную сторону, однако прямое общение с ней вызывало в Леа чувство неуверенности. Не осознавая, что делает, она отступила на шаг.
И хотя Адам ничего не сказал, этот жест очень сильно обидел его. Он хрипло произнес:
— Кто бы ни был он, тот, кто превратил меня, он настолько быстро последовал желанию своего демона, что у меня не было возможности получить о нем более чем мимолетное представление. Очевидно, он не очень интересовался тем, что станет с его творением.
— Значит, это был он? — еле слышно спросила Леа. Она не знала, что и думать.
Адам кивнул, и, несмотря на окружавшие их сумерки, она увидела, что его щеки залились румянцем. Он закрыл глаза, а губы превратились в узкую щелочку. Она обеспокоено наблюдала за тем, как к нему возвращаются воспоминания, как всплывают старые обиды и устремляются в поток настоящего.
