Мелкие боги (пер. Н.Берденников под ред. А.Жикаренцева)

— Они очень много думают, — пояснил Ом. — Ищи кого-нибудь с напряженным лицом.

— А может, у человека просто запор, — возразил Брута.

— Ну, здесь все в какой-то мере философы, так что на тебя не обидятся…

Их окружал город Эфеб. Лаяли собаки. Где-то мяукала кошка. Над городом царила смесь разнообразных приятных звуков, показывающих, что здесь живут самые обычные люди.

Вдруг чуть дальше по улице с треском распахнулась дверь, и раздался звук разбиваемой о чью-то голову большой амфоры для вина.

Тощий старик в тоге поднялся с булыжников, на которые только что приземлился, и с яростью уставился на дверь.

— Я тебе говорю, а ты слушай: ограниченный интеллект не может путем сравнения получить абсолютную истину, потому что, будучи по природе своей неделимой, истина исключает понятия «более» или «менее», — таким образом, ничто, кроме истины, не способно быть точным мерилом этой самой истины. Вот гады…

— Сам гад, — отозвался кто-то изнутри здания.

Старик, не обращая на Бруту ни малейшего внимания, с трудом выковырял из мостовой булыжник и задумчиво взвесил его в руке.

Поднявшись, он решительно нырнул в дверь. Из здания донеслись яростные вопли.

— Философы… — сказал Ом.

Брута осторожно заглянул в дверь.

Внутри две группы практически одинаковых мужчин в тогах пытались разнять двух своих коллег. Эта сцена повторялась миллионы раз в самых разных забегаловках множественной вселенной — оба потенциальных соперника рычали, гримасничали и пытались вырваться из рук своих друзей, но старались, конечно, не слишком, потому что нет ничего хуже, чем вырваться-таки из этих рук и оказаться в центре круга наедине с помешанным, который намеревается залепить тебе промеж глаз булыжником.

— Да, — подтвердил Ом. — Вот это настоящая философия.

— Но они же дерутся!

— Полный и свободный обмен взглядами, не более.

Присмотревшись повнимательнее, Брута уловил некоторую разницу между дерущимися. У одного была борода короче и очень красное лицо, и он яростно грозил пальцем другому.

— Ты обвинил меня в клевете! — орал он.

— Ни в чем я тебя не обвинял! — не менее громко орал другой.

— Обвинял! Давай, расскажи всем, что ты мне наговорил!

— Ничего такого я не говорил! Просто предположил, чтобы обозначить возникший парадокс. Если Зенон Эфебский заявляет, что все эфебы — лжецы…

— …Видите, видите?! Он снова за свое!

— …Да ты дослушай… Но Зенон сам эфеб, и это означает, что он — тоже лжец, таким образом…

Зенон предпринял отчаянную попытку освободиться. Четверо других философов потащились за ним по полу.

— Ну, парень, сейчас я тебя приложу!

— Прошу прощения… — попытался привлечь к себе внимание Брута.

Философы замерли, а потом повернулись к Бруте. Они несколько расслабились, раздался хор смущенных покашливаний.

— Вы в самом деле философы? — спросил Брута.

Тот, кого назвали Зенон, сделал шаг вперед, поправляя тогу.

— Верно, — сказал он. — Мы действительно философы. Мы думаем, значит, мы существую.

— Существуем, — машинально поправил его неудачливый выдумщик парадоксов.

Зенон быстро повернулся:

— Я уже вот посюда сыт тобой, Ибид! — взревел он и снова взглянул на Бруту. — Мы существуем, значит, мы существую, — заявил он уверенно. — Именно так…

Несколько философов с интересом переглянулись.

— Это действительно любопытно, — изрек один из них. — Свидетельством нашего существования является факт нашего существования, ты это хочешь сказать?

— Заткнись, — велел Зенон не оборачиваясь.

— Вы здесь что, дрались? — спросил Брута.

На лицах собравшихся философов отразились разные степени потрясения и ужаса.

— Дрались? Мы? Мы же философы! — с пафосом воскликнул потрясенный Ибид.

— Подумать только! — покачал головой Зенон.

— Но вы… — начал было Брута.

Зенон махнул рукой:

— Просто оживленный спор.

— Тезис плюс антитезис равняется истерезис, — добавил Ибид. — Обязательная проверка вселенной. Молотом интеллекта по наковальне фундаментальной истины…

— Заткнись, — перебил Зенон. — Чем можем помочь, молодой человек?

— Спроси у них о богах, — подтолкнул его Ом.

— Э… Мне хотелось бы узнать побольше о богах, — сказал Брута.

Философы переглянулись.

— О богах? — переспросил Зенон. — Боги нас не интересуют. Ха! Пережитки устаревшей системы вероисповедания.

По ясному вечернему небу прокатились раскаты грома.

— Кроме, конечно, Слепого Ио, что повелевает громами, — не меняя тона, произнес Зенон.

Небо распорола вспышка молнии.

— И Кубала, Бога Огня.

Задрожали стекла от порыва ветра.

— Бог Ветра Плоскостопий тоже неплохой парень, — отозвался Зенон.

В воздухе материализовалась стрела и воткнулась в стол рядом с рукой Зенона.

— А Посланец Богов Федекс велик во все времена, — поспешил заметить Зенон.

В дверях появилась птица. По крайней мере, это существо чем-то напоминало птицу. Фут ростом, черно-белое, с изогнутым клювом и выражением на морде, подразумевающим, что самое плохое в жизни с существом уже случилось.

— Что это? — спросил Брута.

— Пингвин, — раздался в его голове голос Ома.

— Богиня Мудрости Патина? О, одна из лучших, — сказал Зенон

Пингвин каркнул на него и уковылял во тьму.

Философы выглядели несколько смущенными.

— А Фургул, Бог Снежных Лавин? — спросил Ибид. — Где находится линия снегов?

— В двухстах милях от нас, — ответил кто-то.

Философы немного подождали. Ничего не произошло.

— Пережиток устаревшей системы вероисповедания.

Стена ледяной белой смерти не спешила обрушиться на Эфеб.

— Глупая персонификация силы природы, — сказал один из философов уже несколько громче.

Все явно расслабились.

— Примитивное поклонение.

— Не дал бы за него и ломаного гроша.

— Простая рационализация неизвестного.

— Ха! Грубый вымысел, пустая болтовня устрашения слабых и глупых!

Слова уже готовы были сорваться с языка Бруты, и он не сдержался:

— А здесь всегда так холодно? Я почему-то начинаю замерзать.