спросила она, а ее пальцы прошлись по ветке дерева напротив его сердца. «Вообще-то подразумевалось, что это вяз, миледи». «Я запомню». Она медленно опустила свою руку обратно. «Во дворе слишком жарко и пыльно, чтобы вести беседу. Септон, проводите сира Дункана в мою комнату для аудиенций». «С пребольшим удовольствием, милая сестра». «Наш гость вероятно испытывает жажду. Вы можете послать за бутылкой вина». «Можно?» толстяк просиял. «Хорошо, если это доставит вам удовольствие». «Я присоединюсь к вам, как только переоденусь». Расстегнув пояс и колчан, она передала их своему компаньону. «Я также хочу видеть мейстера Сиррика. Сир Лукас сходите и пригласите его ко мне». «Я доставлю его немедленно, миледи», откликнулся сир Длинный Дюйм. Взгляд, который она бросила на своего кастеляна, был холоден. «В этом нет нужды. Я знаю, что вас ждет множество незавершенных дел по замку. Будет достаточно того, что вы пошлете мейстера Сиррика в мои покои». «Миледи», обратился Дунк. «Мой сквайр остался ожидать у ворот. Нельзя ли ему тоже присоединится к нам?» «Ваш сквайр?» Когда она улыбалась, то выглядела пятнадцатилетней девочкой, а не женщиной двадцати пяти лет. Прелестной девочкой полной озорства и смеха. «Если это доставит вам удовольствие, то конечно». «Не пейте вино, сир», шептал Эгг, когда они сидели и ждали септона в комнате для аудиенций. Каменный пол был покрыт свежим душистым тростником, а стены увешаны гобеленами с изображенными на них сценами турниров и битв. Дунк фыркнул. «Ей незачем меня травить», шепнул он в ответ. «Она принимает меня за изрядную деревенщину с гороховой кашей меж ушей заместо мозгов, понял?» «Моя добрая сестра обожает гороховую кашу», заявил септон Сефтон, вернувшийся с бутылкой вина, графином воды и тремя кубками. «Да, да, я все слышал. Я ведь толстый, а не глухой». Он наполнил два кубка вином, а в третий налил воды. Третий он дал Эггу, который долго с сомнением разглядывал его, а потом отставил в сторону. Септон не обратил внимания. «Это урожай Бора», сообщил он Дунку. «Оно великолепно, а яд придает ему особую пикантность». Он подмигнул Эггу. «Я редко имел дело с виноградом, зато много слышал». Он вручил Дунку кубок. Вино было сочное и приятное, но Дунк предусмотрительно пил его маленькими глотками, и только после того, как септон осушил свой кубок более чем на треть, присосался по-настоящему. Эгг, скрестив на груди руки, продолжал игнорировать свою воду. «Она обожает гороховую кашу», сказал септон, «и ты тоже ей нравишься, сир. Уж я то знаю свою милую сестру. Когда я впервые увидел тебя во дворе, я надеялся, что ты окажешься каким-нибудь поклонником, прибывшим из Королевской Гавани, чтобы просить руки моей госпожи». Дунк нахмурил брови. «Откуда вы узнали, что я родом из Королевской Гавани, септон?» «У жителей Королевской Гавани определенное произношение». Септон сделал большой глоток вина, пролив часть мимо рта, сглотнул и с удовлетворением вздохнул. «Я провел там много лет, прислуживая нашему Верховному Септону в Великой Септе Баэлора». Он вздохнул. «Ты бы не узнал город после весны. Пожары обезобразили его облик. Четверть домов сгорела, другая четверть брошена хозяевами. Даже крысы и те сбежали. Это самая странная вещь. Никогда не думал, что увижу город без крыс». Дунку уже рассказывали об этом. «А вы были там во время Великого Весеннего Поветрия?» «О, да. Ужасное было время, сир, ужасное. Крепкие мужчины просыпались на рассвете здоровыми, а к наступлению сумерек могли быть уже мертвыми. Множество людей умирало так быстро, что не хватало времени похоронить их. Вместо этого их сваливали кучей в Драконьем Замке, и, когда глубина груды трупов достигла десяти футов, лорд Риверс приказал пиромантам сжечь их. Отблески огня танцевали в окнах, как в былые времена, когда драконы еще были живы и гнездились под сводами Замка. Всю ночь над городом полыхало зарево, темно-зеленое зарево дикого огня. Зеленый цвет до сих пор мучает меня во снах. Говорят, весна в Ланниспорте была ужасна, а в Староместе еще хуже, но Королевская Гавань сократилась на четыре десятых. Она не щадила ни молодого, ни старого, ни богатого, ни бедного, ни благородного, ни простолюдина. Умер наш благочестивый Верховный Септон, собственный глас богов на земле, вместе с третью Праведнейших, и почти все молчаливые сестры. Его Величество Король Даэрон, ласковый Матарис и отважный Валарр, Десница… о, это были ужасные времена. Под конец половина города молилась Неведомому». Он выпил еще. «А где был ты, сир?» «В Дорне», ответил Дунк. «Благодарите Матерь за ее милосердие». Великое Весеннее Поветрие не дошло до Дорна, вероятно потому, что дорнийцы закрыли свои границы и порты, как и Аррены из Долины, которых весна тоже пощадила. «Всех этих разговоров о смерти достаточно, чтобы отбить у человека охоту пить вино, но во времена, в которые нам довелось жить, веселью больше неоткуда взяться. Засуха все еще продолжается, несмотря на все наши молитвы. Королевский Лес одна большая бочка с диким огнем, и пожары бушуют там день и ночь. Злой Клинок и сыновья Даэмона Черного Пламени плетут заговоры в Тироше, кракены Дагона Грейджоя рыскают по закатному морю, подобно волкам, вторгаясь так далеко на юг, что доходят до Простора. Говорят, они захватили половину богатств Прекрасного Острова и еще сотню женщин. Лорд Фарман восстанавливает свои укрепления, хотя мне это напоминает того человека, который напялил пояс целомудрия на свою беременную дочь тогда, когда ее живот был таким же большим как у меня. На Трезубце медленно угасает лорд Бракен, а его старший сын погиб весной. Ему должен наследовать сир Отто. Блэквуды же не будут терпеть Зверя Бракенов в качестве соседа. А это означает войну». Дунк знал о древней вражде между Блэквудами и Бракенами. «А разве их лорд не заставит соблюдать мир?» «Увы», сказал септон Сефтон. «Лорд Талли восьмилетний мальчуган, окруженный женщинами. Риверран мало, что сделает, а король Эйерис и того меньше. Пока какой-нибудь мейстер не напишет об этом книгу, вся эта история может пройти мимо его королевского внимания. Не похоже, чтобы лорд Риверс позволил какому-нибудь Бракену встретиться с ним. Вспомни, наш десница рожден наполовину Блэквудом. Если он и поучаствует во всем этом, то только тем, что поможет своим родственникам загнать Зверя в ловушку. Матерь пометила лорда Риверса в день, когда он родился, а Злой Клинок пометил еще раз на Красном Поле». Дунк знал, что он имеет в виду Кровавого Ворона. Настоящее имя десницы было Бринден Риверс. Его мать была из Блэквудов, а отцом король Эйегон Четвертый. Толстяк допил свое вино и продолжил болтать. «Что касается Эйериса, то Его Величество уделяет больше внимания старым свиткам и замшелым пророчествам, чем лордам и законам. Он не может даже заставить себя зачать наследника. Королева Элинора ежедневно молится в Великой Септе, умоляя Небесную Матерь осчастливить ее ребенком, но пока она остается девицей. Эйерис никого не допускает в свои покои, говорят, он скорее возьмет в кровать книгу, чем женщину. Спорить нечего, это Кровавый Ворон правит нами с помощью магии и шпионов. И нет никого, кто мог бы противостоять ему. Принц Маэкар дуется в Летнем Замке, пестуя свои обиды на коронованного братца. Принц Раэгаль настолько кроток, насколько помешан, а его дети… в общем, они дети. Друзья и фавориты лорда Риверса заняли все должности, лорды малого совета лижут его руку, а этот новый Великий
