рассказать ей вчера. Возможно, она слишком жестка с ним.
Но, кажется, Стивен решил, что это ему надо извиняться. Он пошел за ней в прихожую.
— Слушай, я виноват. Я насчет вчерашней ночи — неподходящее выбрал время, чтобы затевать серьезный разговор.
Тесс положила портфель.
— Какой разговор?
— Я не знаю, — он потянулся к ней и неожиданно порывисто поцеловал в губы.
Тесс дотронулась до его лица и улыбнулась.
— Инга подсыпала тебе что-то в овсянку?
— Тесс… — Он помедлил, все еще прижимая ее к себе, внезапно его тон стал серьезным. — Ты же любишь меня не только за то, что я добился успеха?
Тесс погладила его по голове. К чему он клонит?
— Конечно, нет. Я горжусь тобой, потому что ты добился успеха, но люблю я тебя за то, что ты — это ты.
— Слава Богу, потому что… — начал Стивен, но в это время принесли свежую почту.
Сверху лежал роскошный конверт, надписанный крупным твердым подчерком. Тесс и Стивен переглянулись. Ошибки быть не могло. Почерк был таким же напыщенным, как и тот, кто писал.
Стивен поднял письмо. Тесс наблюдала за изменением выражения его лица, пока он вскрывал конверт, и думала: как все-таки действует Джулиус, знаменитый отец Стивена, на сына. Даже если он в Ирландии и их разделяют три сотни миль воды.
— Ну разве это не трогательно, — произнес Стивен с горечью. — Приглашение на их золотую свадьбу. Они решили отметить пятьдесят лет издевательств друг над другом.
Тесс взяла его за руку. Жаль, что их отношения с отцом такие непростые. Но ведь и Джулиус Джилфилан был непростым человеком. Может быть, он был гением. И наверняка гением в саморекламе. Он был сущим бедствием для художественной среды. Знаменитости заказывали ему портреты, даже если результат его работы приводил их в ужас. И чем богаче и знаменитее был тот, кого он запечатлевал, тем ярче Джулиус подчеркивал его худшие черты.
Тесс вспомнила, как она познакомилась с родителями Стивена: ее, девушку из рабочей среды, из Ливерпуля, пригласила на ланч мать Стивена, высокомерная, холодная Стелла, чем-то похожая на школьных учительниц. Злой, желчный Джулиус, постоянно оскорбляющий Стеллу, которая, замерев, выслушивала его. Их разговоры. От ребенка Джулиуса ожидали только остроумных шуток или речей либо чтобы он держал рот на замке. Тесс была из бедной семьи, но там, по крайней мере, не приходилось что-то доказывать, чтобы заслужить родительскую любовь.
И все-таки она испытывала теплые чувства к Джулиусу. Несмотря на весь свой эгоизм, он сразу полюбил Тесс, говорил, что в ней ему нравится ее дух, но она подозревала, что он просто хотел досадить Стелле.
— Ты поедешь? — Тесс представила красоту Вест Корка весной, обветшалое григорианское великолепие дома в Килламалойе и поняла, что ей хочется, чтобы он ответил: «Да».
— Я знаю отца, он, скорее всего, не заметит, приехали мы или нет, пока господа от прессы толпятся там. Видимо, только для этого он все и затеял. Он ненавидит сантименты, но не преминет воспользоваться возможностью захватить побольше дюймов газетных колонок.
— Люку и Элли там очень нравится, — вставила Тесс.
— Может быть. Мы потом это обсудим.
— И твою работу тоже, — добавила Тесс. В конце концов, ему частенько приходилось выслушивать ее профессиональные проблемы.
— Да, — согласился Стивен, — возможно.
В холле появились Элли и Люк, собирающиеся в школу.
— Пап, ты можешь подбросить нас сегодня? — попросил Люк. — Инга уже несколько недель нас отвозит.
Стивен согласился, все высыпали на улицу и уселись в БМВ, принадлежащий его агентству.
— А можно опустить крышу? Лил и Пен умрут от зависти.
— В марте?
— Ну и что?
Повеселевшая Тесс, улыбаясь, заводила тем временем свой заржавевший старый «воксхолл»: «Кингсмилл» не обеспечивал своих сотрудников машинами.
Как только Тесс появилась в офисе, на нее обрушилась целая лавина клиентов и кризисов. Но все утро ей никак не удавалось сосредоточиться. Мысленно она была со Стивеном. С ним, очевидно, что-то происходило, а она вчера не придала этому значения.
В обед она позвонила ему, чтобы предложить пойти перекусить вместе, но он был занят с клиентом. Может быть, она преувеличивает?
Тесс понеслась домой сразу же после работы. Она радовалась тому, что была пятница, и собиралась быть более чуткой. Но Стивен еще не появлялся. Элли и Люк перевернули кухню вверх дном, пока готовили себе перекусить. Пристрастия в еде были объектом постоянных сражений между Элли, Люком и их родителями, требовавшими время от времени, чтобы дети ели все вместе, как положено.
— Но, мам, — возмущалась обыкновенно Элли, уминая трехэтажный сэндвич, в который вошло почти все содержимое холодильника, — еда — это пустая трата времени. Есть множество более интересных занятий.
Дочь и сын застыли в изумлении, когда Тесс объявила о своем намерении приготовить для Стивена романтический ужин. Элли была настроена скептически по поводу кулинарных способностей матери.
— Знаешь что, мам, — в ней говорил опыт ее шестнадцати лет, — может быть, надежней будет послать за пиццей?
Стивен вышел из метро на площади Слоуна и на подходе к остановке увидел, что его автобус только что уехал. Вместо того чтобы ждать другой, он решил пройтись по Кингс-роуд. Вечера стали немного светлее, Лондон выглядел нарядным и милым; в приоконных ящичках уже расцвели нарциссы.
Улица, бывшая некогда центром ночной жизни Лондона, сохраняла свое особое очарование. Сомнительные лавки, торгующие кожей, соседствовали с антикварными магазинами, и надо всем этим странный дух универмага «Питер Джонз». Стивен двинулся по правой стороне, разглядывая витрины и наблюдая за геями и уличной шпаной — постоянными обитателями этого места.
На полдороге он остановился возле колледжа искусств в Челси. Большое объявление оповещало прохожих о том, что вечерние курсы по рисунку с натуры могут быть закрыты из-за отсутствия желающих. Стивен опустил портфель на землю и уставился на объявление. Ему всегда хотелось заняться рисунком с натуры, он считал, что, как гаммы для пианино, так рисунок с натуры является универсальной базой во многих областях искусства.
О чем он думал раньше? Живопись всегда считалась сферой его отца, а всю свою сознательную жизнь он старался выбраться из тени Джулиуса. Но когда-то у него были способности. Его учитель рисования в колледже пришел в ярость, когда узнал, что Стивен будет поступать в университет, а не в художественный колледж. Обычно мягкий человек, он внезапно стал поучать Стивена. «Талант — как зуд, — кричал он, — возможно, не чесать зудящее место — разумно, но в конце концов это сведет вас с ума».
Может быть, неудовлетворенность, которую он испытывал, не так уж серьезна. В последнее время его волновало не то, что он лишен творческого дара, а то, что понапрасну растрачивает свой дар. Вечерние занятия стоят гроши, и потом их в любую минуту можно бросить, если окажется, что это не то, что надо.
Он вернулся и записался, заплатив взнос — десять фунтов. Когда он вышел на улицу, то неожиданно почувствовал подъем, как будто удалили что-то, долгое время давящее на мозг.
Открыв входную дверь, он тут же почувствовал знакомый запах своей любимой пиццы — из пиццерии, что неподалеку. В столовой, которая редко использовалась по назначению (они больше любили есть на кухне), Тесс накрыла стол зеленой льняной скатертью, зажгла свечи, как для праздничного
