прежнему с плакатом на шее.
— Можно с вами побеседовать одну минутку? — Мужчина в красном говорил очень вежливо.
Я заколебался, зная, что на нас нацелены камеры репортеров.
— Только быстро. Я сейчас работаю над проверкой осуществимости проекта, как вам известно.
— Я знаю. Все идет хорошо? — Он отличался от большинства участников демонстрации, спокойный и явно интеллигентный. И поэтому более опасный.
— Хотел бы я ответить «да», — сказал я. — В действительности, все идет очень плохо. Вот почему мне так не терпится вернуться к своим занятиям.
— Понимаю. Я только хотел спросить: почему вы — я не имею в виду вас лично, я имею в виду концерны, — почему вы считаете необходимым использование клонов? Вы могли бы выполнить работу и без них, не так ли?
Я немного поколебался.
— Позвольте мне выразиться так. Мы могли бы выполнить работу и без них, точно так же, как могли бы кое–как справиться, если бы нам запретили использовать мощности компьютеров или ядерную энергию. Эти проекты можно было бы осуществить, но с неизмеримо большими трудностями. Клоны позволяют увеличить мощность мыслительного процесса на порядки. А теперь позвольте задать вопрос вам. Почему мы должны обходиться без клонов, если они доступны и полезны?
— Из–за их семей. Вы не имеете права делать их семьи несчастными. Родственникам больно видеть, как клонируют дорогих им людей, а они не имеют даже права голоса в этом вопросе. Какая жестокость! Разве вы этого не понимаете?
— Нет, не понимаю. А теперь послушайте меня минутку. — Камеры были по–прежнему нацелены на меня. Появилась возможность сказать еще раз то, что необходимо повторять снова и снова. — Семья владеет правом на создание копии человека в течение семидесяти пяти лет после его смерти. Так что, если вы лично помните своих дедушку или бабушку, вам должно быть уже около восьмидесяти лет, а при взгляде на вас ясно, что вам еще нет и сорока. Спросите себя: почему всем вашим пикетчикам примерно по тридцать лет? Никому из вас не может быть «больно», как вы выразились.
— Но есть родственники… — возразил он.
— О да, родственники. Вы являетесь родственником одного из тех, кого клонировали?
— Пока нет. Но если эта практика будет продолжаться…
— Послушайте меня еще минутку. Давным–давно было полно людей, которые считали, что неправильно продавать широкой публике книги, где описан секс. Они требовали запрета этих книг. Но никто никого не принуждал покупать эту литературу. Нет, составители петиций хотели, чтобы другим людям запретили покупать то, что не нравится им. И ваши борцы за продление срока авторского права недалеко от них ушли. Вы действуете от имени родственников тех людей, которых клонировали. Но вы, по–видимому, никогда не задавали себе вопрос: если клонирование столь пагубно, почему потомки клонов сами не подают жалоб? Вы знаете, что это так Вы никогда их здесь не видели. Пикетчик покачал головой.
— Клонирование безнравственно!
Я вздохнул. К чему тратить силы? Ни одно слово из сказанных мною не дошло до него. Это не имело большого значения — я все равно говорил для журналистов, но фанатизм, маскирующийся под защиту интересов общества, это жалкое зрелище. Я такого повидал достаточно в своей жизни.
Я двинулся было вперед, к ожидающему меня аэрокару. Дама в зеленом снова схватила меня за руку.
— Я собираюсь составить завещание, чтобы меня кремировали. Вам меня никогда не заполучить!
«Это я вам обещаю, леди!» — сказал я мысленно и направился к машине, чувствуя все большее желание вернуться в чистые и рациональные области пространства. Против клонирования существует лишь один веский аргумент, всего один. Оно увеличивает общее количество людей, а мне это количество и так уже кажется слишком большим.
Я отсутствовал всего тридцать часов; но когда вернулся в штаб–квартиру, то узнал, что в мое отсутствие возникли новые проблемы. Целых пять. Я просмотрел письменное резюме, оставленное для меня Паули.
Во–первых, один из тридцати двух ускорителей, установленных глубоко под поверхностью астероида, не отвечает на телеметрические запросы с требованиями прислать данные о положении дел. Нам пришлось сделать вывод, что он вышел из строя, и исключить его из схемы конечного запуска.
Во–вторых, начинается крупная вспышка на Солнце. С нею мы ничего не могли поделать, но это означало, что придется заново рассчитывать мощность магнитного и электрического полей вблизи Ио. Они изменялись с преобразованием магнитосферы Юпитера, а это имело большое значение, потому что аварийная команда в мое отсутствие нашла общее решение проблемы выбора точки столкновения и времени прибытия. Для этого необходимо было надежно соединить астероид с трубкой потока электрического тока силой в пять миллионов ампер между Ио и Юпитером, чтобы откорректировать конечную траекторию столкновения.
В–третьих, перестал поступать поток видеоинформации от одного из наших спутников–наблюдателей, находящегося на синхронной орбите с Ио.
В–четвертых, в наш астероид весом в миллиард тон врезался микрометеорит необычайно крупных размеров. Его масса составляла несколько килограммов, и двигался он быстро. Он упал рядом с осью центра массы, и теперь весь астероид приобрел тенденцию постепенно отклоняться от нужного направления ориентации в пространстве.
В–пятых (и последних), на поверхности Ио возник новый, очень активный вулкан. Он выбрасывал серу на высоту нескольких сотен километров и мешал видеть ориентиры в точке конечного столкновения.
Ознакомившись со взглядами Паули на все проблемы, я включил переговорное устройство и задал ему всего один вопрос:
— Вы сможете справиться со всем этим?
Задержка ответа составила почти две минуты. Мои специалисты летели к системе Юпитера, чтобы присоединиться к остальной команде, работающей над проектом, и провести анализ ситуации на месте, и уже удалились на значительное расстояние. Если я не последую за ними в ближайшие день–два, задержка радиосигналов сделает связь практически невозможной. В данный момент Юпитер находился на расстоянии сорока пяти световых минут от Земли.
— Сможем, Аль, — наконец ответило изображение Паули. — Если в течение нескольких ближайших часов не возникнет ничего экстраординарного, мы справимся.
— Люди из ПНС именно так и планировали. Продолжайте, но пришлите мне полные расшифровки.
Я оставил систему включенной и прошел в соседнюю комнату, чтобы изучить заметки, которые сделал раньше по пяти проблемным областям. Я относил проблему к одной из двух основных категорий: природное явление или неисправность искусственно созданного элемента. Из пяти последних трудностей вулкан на Ио и солнечная вспышка относились к левой колонке, природные и непредсказуемые события, первая категория. Отсутствие телеметрии с ускорителя и потеря видеоданных со спутника — вторая категория: сбой нашей системы. Они заносились в правую колонку. Я долго колебался по поводу пятого события, удара метеорита; в конце концов, с каким–то дурным предчувствием я также отнес его к событиям первой категории.
Мне бы хотелось как можно скорее вылететь вслед за командами специалистов к Юпитеру, чтобы захватить последние часы демонстрации. Однако меня удерживали два дела. Воспользовавшись закодированным каналом связи с штаб–квартирой концерна РОМБЕРГ АГ на геостационарной орбите, я запросил данные о положении дел в каждом из баков для выращивания клонов. Никаких аномалий не наблюдалось. К тому времени, как мы вернемся после завершения фазы Б, еще три клона будут готовы к переходу в центр обучения Мне необходимо было присутствовать при этом.
Далее. Я должен просмотреть и одобрить приобретение одноразового авторского права на всех турах предварительного отбора на Земле. Чтобы вы имели представление о важности правильного выбора, скажу: наш бюджет на следующий год составлял 20 миллиардов долларов. Здесь возникал неизбежный вопрос: был ли наш выбор безупречно точным?
Этот вопрос являлся ключевым для каждого концерна. Я уже упоминал НЕТСКО и его проблему с
