— А с чего это ты так завелась, если я не прав? — негромко прервал её Даня.
Она молчала, несколько растерявшись — вопрос застал её врасплох.
— Скажи, что равнодушна ко мне, глядя мне в глаза, тогда я поверю тебе.
Софья подняла на собеседника взгляд и… почувствовала, как неудержимо краснеет: эти проклятущие черты, эти чёртовы глаза уже давно не давали ей спать спокойно, от ярких и чётких образов Софья просыпалась среди ночи с колотящимся сердцем, умирая от желания оказаться сейчас рядом с Даней. Но чтоб ей сдохнуть, если она знала, почему подобные мысли вгоняют её в дрожь, почему она шарахалась от них — и от Данилы, — почему действительно боится. Неужели её так все достали в Питере, что она действительно забилась в глухую скорлупу, болезненно реагируя на любую попытку приблизиться к себе. 'Я же с ума сходила от одиночества, от того, что рядом нет близкого, родного человека! Всем от меня что-то надо было, и никому не было дела до меня самой, я что, настолько отвыкла от людей?..'
— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что любит? — продолжил Даня. — Не говорил, вижу. А ты ведь очень хотела услышать эти слова, Софья, и не говори, что я не прав. Я могу повторять, что люблю тебя, хоть целый день, если это доставит тебе удовольствие, но только перестань прятаться в раковину. Скажи, разве тебе неприятно, когда я обнимаю тебя или целую?
— Данила, хватит, — она чувствовала себя на грани слёз, он буквально раздел её одними словами.
— Ты не ответила.
— Н-нет, — выдавила Софья, стиснув пальцы в замок. — Пожалуйста, оставь меня! Не надо больше ничего говорить!
— Нет, я буду говорить. Ты уедешь, и там тебе никто такого не скажет. Кроме меня. Ты хочешь казаться такой независимой, свободной. Но это же чушь, Софья! Ты далеко не свободна, если не можешь поступать так, как тебе хочется, если идёшь на поводу своих комплексов и боишься разобраться в себе.
— Замолчи, — безжизненным голосом сказала Софья. — Психотерапевт хренов! Да что ты вообще знаешь о моей жизни!..
— Ничего. Расскажи мне, — предложил Даня.
— Что рассказывать? О простой жизни серой мышки? — зло ответила она. — Работа, учёба, дом?
— Ты живёшь в таком чудесном городе, и кроме повседневности ничего больше не видишь? — Данила помолчал. — Я всю жизнь мечтал попасть в Питер, но мне всё время что-то мешало, и я ездил туда хотя бы на недельку, в отпуск. Софья, не надо заживо хоронить себя, пожалуйста. Ты чудесный человек, красивая девушка, но почему-то никто вокруг не замечает этого, поскольку ты сама не позволяешь окружающим увидеть себя настоящую.
— Какая тебе разница, как я живу в Питере? Это моя жизнь, и как хочу, так и живу!
— Софья, ты когда-нибудь кого-нибудь любила? — тихо спросил Данила, прервав её.
Нет. До этого лета.
— Я буду ждать тебя, Софья. И, очень надеюсь, ты придёшь. Спокойной ночи, рыжик.
Софья хотела крикнуть, что не дождётся, но… она молча сидела, опустив голову, слыша, как Данила поднялся, прошёл мимо неё, ласково коснувшись ладонью растрёпанных волос, потом хлопнула дверь и стало тихо.
— Самое лучшее сейчас лечь спать, — пробормотала она, выключая телевизор.
Девушка старалась не думать о недавнем странном разговоре, гнала размышления, поскольку уже кое о чём догадалась. Например, о том, что любит.
Проснувшись утром, Софья не стала дожидаться возвращения Ольги; оставив короткую записку, что пошла на море, девушка собралась и отправилась на мыс Айя — хоть далеко, зато гарантия, что тут её не найдут. Софья не хотела никого видеть, ни с кем обсуждать своё состояние, она просто хотела побыть одна. И уж конечно, в последнюю очередь Софья хотела видеть Данилу. Желательно, вплоть до своего отъезда.
— Мне плевать, что там будут говорить про меня, но хрена он увидится со мной, — пробормотала она, снимая одежду.
…Возвращаясь вечером домой, Софья вела себя, как заправский партизан карельских лесов. С великими предосторожностями подобравшись к дому, она посмотрела в окна: Ольга как раз прощалась с Серёгой. Дождавшись, пока парень уйдет, Софья зашла в дом, с некоторой опаской ожидая, как отреагирует подруга на её появление.
— Привет, — девушка неуверенно улыбнулась, садясь в кресло.
Ольга, сидевшая на диване, кивнула.
— Привет. Вы что, поссорились с Даней?
— Н-нет.
— А почему ты тогда сбежала от него сегодня? — Ольга пристально глянула на подругу. — Что с тобой происходит, Соня?
Лёлик очень редко называла так Софью, и это значило, что она действительно беспокоится.
— Он приходил вчера вечером, Оль, — тихо сказала Софья, глядя в пол. — И много чего говорил.
Ольга молчала, слушая девушку.
— Лёлик, я не хочу с ним больше видеться. Вплоть до моего отъезда. Он любит меня, очень сильно, и не собирается оставить в покое. Если бы ему было достаточно того, что имеет! — Софья вскочила и нервно прошлась по комнате. — Он… хочет, чтобы я… переспала с ним, — она густо покраснела. — Я не хочу, Лёлик, ни за что!
— Случайно, Даня не первый, кто тебе это предлагает? — осторожно спросила Ольга.
— Ну… нет, конечно, но не в этом дело, Лёлик!
— А что же не так, Сонечка? — ласково поинтересовалась она.
— Лёлище, я его люблю! — Софья закрыла лицо руками.
Ольга мысленно ахнула.
— Он приходил сегодня? — глухо спросила её подруга.
— Да. Он искал тебя, Соня.
Софья встала.
— Я завтра утром уйду, передай ему, пожалуйста, что я не хочу его видеть вплоть до моего отъезда. Спокойной ночи, Лёлик.
На следующий день Софья встала пораньше и ушла на море, подальше от общественных пляжей. Вернулась она снова вечером.
Всю следующую неделю девушка избегала компании, выслушивая вечером от Ольги о событиях прошедшего дня. Данила не искал с ней встречи, что одновременно и радовало, и… тревожило Софью. Она сама боялась себе признаться, что с интересом ждёт новостей: Данила выглядит грустным немного, хотя старается не показывать этого, сегодня они на море ходили, вечером собираются в бар. К концу недели Софья совсем извелась, поскольку начинала скучать. И упорно не хотела признаваться даже себе самой, по кому. Ну и естественно, хотя она и не видела Даню, запретить ему появляться в собственных снах девушка никак не могла. И сны эти отнюдь не отличались спокойствием и невинностью сюжета… Софья заработала стойкую бессонницу, уже подустав бороться с собственными взбунтовавшимися чувствами, и с некоторым беспокойством понимая: она может не выдержать подобной добровольной изоляции…
Оставалось три дня до отъезда, Софья вернулась с моря раньше, чем обычно, какая-то грустная и неразговорчивая.
— Иди ужинать, Софа, — позвала Ольга.
Та молча села за стол.
— Мы сегодня в бар идём, как всегда, — весело произнесла её подруга. — Если хочешь, идём с нами.
Софья покачала головой.
— Спасибо, Лёлик.
— Он скучает, Софа, — тихо сказала Ольга. — Хотя не подаёт виду.
— Олик, я через три дня уезжаю. Переживёт.
