— Да ты их брей! Не стесняйся! — засмеялись в задних рядах.
Стася и Вадик поскорее выбрались из толпы, которая все прибывала и прибывала — похоже, плакат о «рыбьей слепоте» побил все рекорда популярности. Проходя мимо учительского стола, ребята успели уловить обрывки разговора:
— Что это за болезнь такая — «рыбья слепота»? Ничего о ней не слышал! — гудел усатый учитель труда Мироныч, — Позвонили бы Колотушкиной, чего она удумала!
— Да звонили! — отмахнулась Глиста, — У нее телефон отключен.
Меховая дама, сидевшая за тем же столом, при этих словах брезгливо поморщилась, словно уловила своим аристократическим носом запах «утренней мочи». Вадик отметил, что сегодня ее голову украшает маленькая шляпка с крошечной вуалью а-ля Анна Каренина. Из-за этой кокетливой шляпки столичная красавица смотрелась совсем уж чужеродно в интернатской столовой. «Как попугай среди воробьев, — вынес мальчик вердикт, — Видно, не отпускает ее милиция, пока следствие не закончится». И действительно, второй член комиссии, пожилая женщина в старомодных очках, тоже сидела здесь, внимательно слушая разговоры об эпидемии мнимой болезни.
Когда ребята подошли к столу, Гарик уже поглощал борщ, сияя, словно новогодняя елка.
— Ты с ума сошел! — накинулся Вадик на брата, плюхнувшись рядом, — Медсестра тебя в два счета вычислит!
— У нее сегодня выходной! — Гарик с шумом втянул в себя ложку горячего борща, — Будет только завтра. А из учителей никто снимать плакат не решиться — вдруг и в правду эпидемия.
— Психолог, блин! — Вадик поскреб свой рыжий затылок, признавая, что в словах брата есть смысл.
— Стась, ты лучше на Вилку с ее свитой посмотри! — Кивнул Гарик в сторону соседнего стола, и Вадику сразу стало понятно, ради чего его близнец сбежал с последнего урока и организовал всю это авантюру — перед Стасей выпендривается! Ему потребовалось усилие справиться с раздражением. Чтобы не выдать своего настроения, Вадик резко обернулся к Виоле и компании. За соседним столом царила гнетущая атмосфера. Дылда тоскливо созерцала остывающий борщ. Она брала ложку, заносила ее над тарелкой, вздыхала и опускала на место. В ее маленьких свиных глазках читались страшные мучения, щеки горестно подрагивали, подбородок то и дело покрывался скорбными ямочками. Гульнара вообще не притрагивалась к еде — девочка смотрела в окно с безучастным видом. Вилка, подперев щеку, печально щипала черный хлеб и разбрасывала крошки по столу. Видимо «рыбы-пираньи» решили последовать советам «Колотушкиной О.В,» и приступили к трехдневному голоданию.
— Тебе не кажется, что это как-то… не правильно? — Огромные глаза девочки уставились на Гарика с осуждением, — Рано или поздно они узнают, кто над ними пошутил, и начнут мстить…
— Не бойся! — Брат озорно улыбнулся, — Я тебя им в обиду не дам!
Вадик презрительно фыркнул.
— Да я не об этом! — махнула рукой Стася, — И вообще, Алиса Сергеевна, уже сутки как в тюрьме. Мы же поклялись ее спасти, а сами тратим время на всякие глупости.
— Точно! Пора обсудить план следственных мероприятий. — мгновенно переключился Гарик, — Думаю, начать нужно с версий…
— Эй, народ, вы читали плакат про «рыбью слепоту»? — Между Гариком и Стасей бесцеремонно влез Кролик, — Офигеть, правда?
Негодование Вадика наконец-то нашло подходящий объект и выплеснулось на голову безмятежного Санька:
— Чего тебе тут надо, стукач? — гаркнул он на оторопевшего одноклассника, — Иди к своей Вилке. Вон она, над борщом страдает — от «рыбьей слепоты» лечится! Иди — с ней поболтай, а нам предатели не нужны!
Кролик что-то обиженно пробормотал в отсвет и быстро убрался восвояси.
— Ну, зачем ты так? — Гарик озадаченно провел рукой по своим рыжим вихрам, — Не ожидал от тебя таких эмоций, брат!
— Знаете, что? — Стася немного подалась вперед и понизила голос, — Нам не стоит здесь, в столовой, обсуждать наши дела. Нужно какое-нибудь укромное место — что-то вроде штаба.
Братья переглянулись:
— Гарик, нет!
— Почему нет?
— Ты же обещал, что мы никому о нем не скажем?
От негодования голос Вадика задрожал, кровь прилила к ушам.
— Да брось ты! Она же своя. Стася, у нас есть такое место.
Сразу после уроков, выпросив у тети Али из гардероба свои кутки, они выскочили из здания интерната. На улице было еще светло, но во всем угадывалось дыхание скорых сумерек, которые уже успели плеснуть оранжевой краски в лучи усталого солнца, сделали стволы сосен за оградой интерната розовыми, а тени — темно-синими. Скоро солнечный диск превратиться в красный глаз гигантского альбиноса, и начнет стремительно темнеть.
Вадик набрал полную грудь пряного осеннего воздуха и с шумом выдохнул его, отгоняя неприятные мысли. Постоял немного, наслаждаясь с высокого крыльца интерната видом на Тихореченск. Маленький городок опоясывала речушка со смешным названием Чудилка. Она, словно охраняла жилища людей от подступающего леса, преграждая путь высоченным елям к деревянным домам позапрошлого века и редким пятиэтажкам советского образца. Вадик в последний раз глянул на город в предчувствии осенних сумерек и припустил вслед за братом и Стасей.
Путь друзей лежал за территорию интерната. Там, за дырявой оградой — не смотря на регулярные разносы Стервеллы, Мироныч ленился штопать дырки в металлической сетке, которые проделывали жаждущие свободы воспитанники — покачивался величественный лес. Интернат стоял на самом краю Тихоречинска. Между берегом Чудилки и территорией бывшей усадьбы Вершицких каким-то чудом сохранилась полоса настоящего леса. Могучие сосны пронизывали густой подлесок, превращавший эти места в непролазную чащу. Кое-где ее пересекали узкие тропки, но таких было не много. По одной из них сейчас спешили близнецы. Следом шла Стася, еле поспевая за юркими мальчишками. Вот уже показалась знакомая сосна, расщепленная в прошлом году ударом молнии. Ее ствол, словно тело свечи, в местах, где треснула кора, оплыл прозрачной смолой. Вадик задержался на несколько мгновений, чтобы отломить кусочек древесных «слез» — вдруг он когда-нибудь станет янтарем. Сразу за сосной тропинка делала несколько крутых виражей, петляя между могучими пнями, ныряла под арку согнувшейся осины и упиралась в желто-оранжевую завесу кустов жимолости.
— Все, пришли! — Сообщил Гарик.
— Куда пришли? — Девочка начала удивленно оглядываться, — Здесь же ничего нет!
— А вот и есть! — близнец раздвинул кусты, и ребята оказались на крошечной полянке. Его брат аккуратно перевернул неприметную шапку зеленого мха и открыл трубу, торчащую прямо из земли, — Это наш штаб.
Маленькая деревянная дверь вела в надежно спрятанную от чужих глаз землянку.
— Добро пожаловать в Убежище! — Гарик застыл в театральном поклоне, пропуская Стасю вперед. Она сделал несколько несмелых шагов и исчезла в темноте. Близнецы последовали за ней.
— Вуаля! — щелкнул выключатель, и помещение залил уютный свет, шедший от электрической лампочки в стареньком, насквозь пропыленном, абажуре под потолком.
Стася потрясенно разглядывала комнату со стенами, обшитыми, потемневшей от времени доской. В середине стоял круглый деревянный стол, словно шляпка мухомора, покрытый кругами от горячих чашек, догоревших свечей и результатами химических опытов. Вокруг стола пристроились несколько деревянных колод, служивших мальчишкам табуретками. В углу притаилась печка-буржуйка, чья труба выходила на поверхность, рядом — потертое кресло, судя по виду, принесенное братьями с ближайшей помойки. Одной ножки не хватало, и ее заменил кусок полена, из прорванной обивки торчали ошметки ваты, напоминавшие хлопья грязного городского снега. Стена напротив входа была прикрыта выцветшим ковриком. Как ни странно, не смотря на убогую обстановку это была очень уютная землянка.
