Вокруг горы

когда-то впервые и тоже ведь поразило, обескуражило. Ты поднимался к небу, но ширилось не оно, а земля. Ты поднялся на вершину, но вновь обрёл не его, а землю — и небо, очень густое небо было уже не над тобой, а у самой земли. Но спускаясь с Горы вниз, в эту ширь, ты входил в теснину, и не было больше просторности Земли.

И настоящий свет ты обретал из-за спины — на обыкновенной стене дома, которая, как скрижаль, сияла, пламенела божественным словом. Солнце находило тебя из-за твоей спины, оно было не в маленьком сгустке плавленья, а во Взгляде из-за твоего плеча.

Ты узнавал, ты познавал поворот и возвращенье, спуск и подъём. И тут же знанье твоё отступало, как бы исчезало совсем — ты заранее уже знал обманность черты и место, где появляется сцементированная из камней стена источника и где на обратном пути сумрачно проступает меж деревьев склон Горы, которую ты огибал, не видя ни её, ни закругленья прямизны. Ещё позже ты будешь держать, как карту, представление о Горе, огибаемой дорогой, и каждый новый вид будет не своевольной плотностью, а картиной в рамке, ландшафтами, развешанными природой по сторонам дорог.

Пока не вспомнишь однажды вживе, как увидел ты это впервые.