— Мой сын обратился за помощью к тебе, а не ко мне!
Башня снова завибрировала. Родослав повторно сконцентрировался на вибрации, обронил:
— Я не пытал его собственными руками!
Вибрация погасла так же резко, как началась.
— Я хотел срезать эти знаки на всех уровнях, — взгляд Миромира притух, плечи поникли. Гусиная печень, намазанная на зажаренное мясо редко встречающейся в природе двуносой собаки, перестала терзать аппетит.
— Почему же не начал с себя? Или меня? — Родослав попытался припомнить, сколько раз они загоняли друг друга в угол, и оставался лишь последний удар. То ли сил не хватало добить, то ли понимание приходило раньше.
— Ты можешь обидеться, а я как-то… крови боюсь, — снова пожал плечами рыжий сын Световита, заливая подбородок соком с корочки мяса с намазанной на неё печенью.
— Испанские сапоги, четвертование, колесование, гильотина, срезанные на солнце веки, снятие скальпа, набитая соломой шкура, крюки под рёбрами, сажание на кол, пылающие костры, демонократия… — сходу напомнил Родослав. — Кто там крови боится?
— Не порть аппетит, ты тоже был молодым. Кто старое помянет, тому бог Один одноглазый друг.
— А кто забудет, тот вовсе с Хароном дружит… Твой сын поднял под знаком пятиконечной звездой огромные сверхдержавы, ослабляя нити воздействия твои и мои. И в этот момент ты проявляешь вдруг 'отцовские чувства'?
— Ты не поддержал развитие ислама, не желая оставаться в средневековье, так почему в данный момент добиваешь Волохатого? Пусть себе скрывается среди людей.
— Он встал с трона, но никуда не ушёл. И дело не в Средневековье. Меня, как и Природу привлекает разнообразие видов, а не одно знамя. Сам знаешь, стоит одной религии преобладать, слившись в одно целое со всеми прочими, как тут же появятся ветви, иные толкователи, дочерние конфессии, умеренные последователи, радикальные, полные отрицальщики, тотальные фанатики… Всё вновь закрутится и начнётся такой же бедлам, как и сейчас. Так какой смысл становление единоверия? Пусть будет выбор.
— Да брось, после зачистки вполне могли разделить на пару лагерей, не больше. Реформаторы будут всегда, но не десятками тысяч мнений.
Родослав дожал, добивая:
— От тебя отвернулся собственный сын! Самый верный реформатор. Ты думаешь, я должен остервенело цепляться за прошлое?
— Он молод… Ты же никогда не отличался благоразумием. Как говорится — в семье не без уродов.
— Лилит не повезло, когда первым повстречала тебя. Выбравшись из подземелья, на кого только не наткнёшься. Шляются всякие, от ледника убегают. Не повезло. Так что теперь за невезенье всю жизнь расплачиваться?
— Ты хочешь узнать, что она в это время ощущала? Я покажу тебе, дай ка руку. — Миромир усмехнулся и Родослав отключился.
Палестан. (совр. Палестина, в прошлом — Палёный стан.) Много лет назад
Босые ноги ступали по жёсткой, прожженной неземным огнём, земле. Ступни должны были обуглиться и сгореть, но зеленоглазая девушка не замечала эти мелочи. Из ранга людей её вывели тьму лет назад. Взамен получила кое-какие способности.
Лилит покинула земли ада. Впервые с момента её добровольного изгнания. Семьсот с лишним лет она ждала встречи с любимым во тьме подземелья, пока срок его жизни на земле не истёк. Но Адам и Ева покинули землю в одно время. И Лилит за века добровольного заточения так и не решилась приблизиться к нему, когда Ева рядом.
В один момент в груди что-то надломилось, и сердце запросило на волю, прочь из подземного царства. К свету, далёкому младому новосотворённому миру, навстречу неизведанному. И она впервые послушала сердце, уйдя прочь из царства тьмы.
Девушка была нога, и солнце немилосердно жгло молочную кожу. Долгое пребывание во тьме не лишило зрения, но забрало живые краски. И сейчас светило жгло, покрывая красным налётом, что к ночи остынет и оставит следы ожога — ровный загар.
Лилит брела по сухой земле в неизвестном направлении. В еде или сне не нуждалась, отвыкла от пищи. Ей казалось, что она уже вообще ни в чём не нуждается, её одиночество продлится до скончания времён. В мире нет больше людей, кто смог бы скрасить её одиночество. Она одна во всём мире. Вся безразмерная земля отдана ей во владения. Только что с нею делать?
— Эй, стой!
Лилит непроизвольно улыбнулась — снова её посещают бредни галлюцинаций, голоса, ведения. Сейчас начнётся.
— Стой тебе говорю!
Девушка замерла, поражённая. Тело невольно взяло дрожью. Чья-то рука легла на плечо, уверенно повернула к себе. Слова были понятны. Человечество ещё разговаривало на едином языке:
— Кто ты? И что делаешь нагой посреди этих негостеприимных земель?
Чернявая подняла глаза. На неё смотрели темно-коричневые зрачки. Глаза не зверя, но человека.
'Таких глаз не бывает!'
Гигант, на две головы выше Лилит, с локонами рыжих, как самое яркое пламя, волос, что лежали на плечах в суровом беспорядке, требовательно смотрел в глаза и ожидал ответа.
— Ты… — только и смогла вымолвить Лилит, потеряв дар речи.
— Я Миромир, сын Световита, внук Рода. А кто ты?
Ноги зеленоокой подкосились, упала на колени, обхватив голову руками. Ей захотелось или избавиться от галлюцинаций или забыться тяжёлым беспробудным сном. Всё происходящее не могло быть по определению…
'В мире же нет больше людей!?'
Мощные руки подхватили с лёгкостью, гигант перекинул через плечо и бодро зашагал в одном ему известном направлении, здраво посчитав, что странная девица перегрелась на солнце и не сможет ответить ни на один вопрос, пока её не обдать водой и не положить в тень…
Лилит очнулась на мягких звериных шкурах, посреди прохладной пещеры, в углу которой сиротливо горел огонь. Послышалась мягкая поступь босых ног по камням, и в пещеру вбежал ещё один человек — ребёнок, с кипой хвороста для костра. Он быстро скидал еду для костра в угол, побросал пару веток в пылающие огоньки и, не говоря ни слова, лишь окинув быстрым, любопытным взглядом, убежал прочь из пещеры.
Дева лежала на шкурах шокированная и потрясённая, перебирая целые горы хаотичных мыслей, что метались в голове быстрее ветра.
'Значит, каким-то чудом она всё-таки не одна'.
Слух уловил тяжёлую мужскую поступь. Миромир нарочно шлёпал по камням сшитой из плотной шкуры обувью, чтобы незнакомка вновь не упала в обморок, прежде чем он задаст хотя бы пару вопросов. Но сначала…
Миромир приблизил к глазам Лилит что-то похожее на звериные шкуры, только странно обрезанное и перевитое воловьими жилами в местах соединений. Гигант склонился перед ней, громовой голос заставил вздрогнуть:
— Прошу тебя, одень. В нашем племени не престало ходить обнажённой. Даже дети носят одежду. Это дань тем временам, когда мы пришли с севера, отступая от ледника и диких морозов. Мои люди — самое южное племя, ушедшее дальше всех. — Голос Миромира звучал уверенно, твёрдо, но угрозы в себе не нёс, Лилит протянула руки, вопрошая:
