— Просто — что?
Фейт снова посмотрела на небо.
— Я просто не знаю, смогу ли я. Это идет против всего…
— Сделай это ради своего малыша.
— А если я пожалею, что уехала?
— Не пожалеешь, — сказала Хоуп.
Похоже, что Фейт нужно было как раз такое уверенное заявление. Она выпрямилась, словно приняв решение.
— Ладно. — Она встала и взяла Хоуп за руку. — Поехали. Только быстро, пока…
— Пока — что, Фейт? — прервал ее мужской голос. — Пока об этом не узнал твой муж?
Глава 3
Хоуп потребовалось несколько секунд, чтобы разглядеть Эрвина в длинной тени деревьев. И ладони у нее вмиг стали влажными.
— Фейт, все будет в порядке, — пробормотала она. Ее сердце стучало, как молот.
Фейт же напоминала оленя, внезапно пойманного в полосу света фар.
— Эрвин, я…
— Что «ты»? — перебил ее Эрвин. — Ты решила сбежать от меня под покровом ночи? Поэтому ты здесь?
— Прости, — сказала Фейт. — Я знаю, что убегать вот так — неправильно. Но с тех пор как мы поженились, я чувствую себя несчастной. И я думаю, ты знаешь об этом.
— Так я тебя в постели не удовлетворяю? Хочешь получить между ног от какого-то язычника?
Фейт дернулась, словно в нее попала пуля, и Хоуп встала между ними:
— Это вульгарно, Эрвин. И низко. Даже для тебя.
— Вульгарно. — Он хихикнул. — Она такая чопорная, что никто на нее не польстится. Ты только глянь на нее. Думаешь, кто-то, кроме меня, воспылает желанием к женщине, которая носит ребенка собственного дяди?
— Как ты смеешь принижать ее достоинства из-за того, что ты…
— Может, ты и мой дядя, но ты еще и мой муж, — одновременно с ней сказала Фейт. — Я не сделала ничего плохого.
Хоуп попыталась заслонить Фейт от Эрвина, но тот обошел ее сбоку.
— Людей за пределами общины не интересует, что ты считаешь хорошим, а что плохим. Они ведь не понимают жизни по «принципу». И будут считать тебя ненормальной, причем ненормальной без образования и средств к существованию. От тебя и твоего ребенка будут шарахаться. Ты этого хочешь? Стать посмешищем? Жить в полном одиночестве?
— У нее есть я, — сказала Хоуп.
— Не вмешивайся. Это не твоего ума дело, — оскалился Эрвин. — Твое место здесь, Фейт. Не позволяй Хоуп нарисовать тебе сказочную страну, которой не существует.
— Не слушай его, — сказала Хоуп сестре. — Я не рисовала сказочной страны. И единственный ненормальный, которого я знаю, — это Эрвин. Давай выбираться отсюда.
Она потащила сестру за руку, желая уехать как можно скорее, пока Эрвин не попытался остановить их силой. Но Фейт запротестовала:
— А вдруг он прав, Хоуп? Вдруг я на самом деле не смогу приспособиться? Ты же не можешь заботиться о нас с малышом вечно.
— Ты прекрасно приспособишься, — откликнулась Хоуп. — А когда малыш подрастет, ты получишь образование и научишься обеспечивать и себя, и его. Тут не о чем волноваться. Я буду заботиться о тебе столько, сколько будет нужно. Вот увидишь. Давай же, поехали.
Но Фейт все еще колебалась.
— У меня к тебе столько вопросов, а я уже чувствую себя совершенно растерянной…
— А ты подумала о своей бедной матери? — спросил Эрвин. Его глаза блестели в темноте, как бутылочное стекло. — Хочешь разбить ей сердце? Ты же видела, что сделала с ней Хоуп, и теперь собираешься сделать то же самое?
— Я не хочу никому причинять боль, — сказала Фейт. Хоуп бросила на Эрвина взгляд, полный отвращения.
— Хватит притворяться. Ты не о нашей матери волнуешься. Ты волнуешься о себе.
— Да неужели? — парировал тот. Его блестящие глаза пронизывали Хоуп до костей и вызывали еще больше омерзения, чем в детстве. — У меня есть еще одиннадцать жен. Мне не нужна восемнадцатилетка, которая понятия не имеет, как доставить удовольствие мужчине. Она такая холодная, что мне приходилось практически силой раздвигать ей ноги.
Фейт судорожно вздохнула, а Хоуп подняла руку в защищающем жесте.
— Тогда дай ей уйти, Эрвин, — сказала она. — Она тебя не любит. И никогда не любила.
— И дать тебе то, что ты хочешь? После того, как ты так со мной обошлась? Да скорее ад замерзнет!
Хоуп не верила своим ушам. Ее предположение верно, дело было не в Фейт; он не испытывал к ней желания, не нуждался в ней и явно не хотел иметь ее своей женой. Все дело было в прошлом.
— Видишь, Фейт? Он просто хочет мне отомстить. Нам пора ехать.
— Фейт, ты пойдешь со мной, — властно сказал Эрвин. — И немедленно, а то я позову других братьев и пожалуюсь на тебя.
Хоуп хотелось стереть с лица Эрвина его самодовольство. Он, очевидно, считает, что выиграл схватку. Она боялась того же. Но что она может сделать? Фейт совершеннолетняя, и она беременна. Она должна сама принимать решение.
— Мы идем домой, — с нажимом сказал Эрвин. Фейт посмотрела на парковку, где стояла машина Хоуп.
— Я живу в одном доме с двумя другими женами, — наконец сказала она. — И ты им нравишься не больше, чем мне. У меня нет дома. — Выпрямив спину и высоко подняв голову, она повернулась и зашагала к «импале».
Хоуп испытала прилив чистого адреналина и заторопилась за ней. Фейт все-таки сумела пройти до конца. Она оставила позади Эрвина, Супериор и Предвечную апостольскую церковь!
— Вы станешь парией! — крикнул ей вслед Эрвин.
— Не слушай его, — сказала Хоуп.
— Я не позволю тебе вернуться, если ты уедешь! — заорал Эрвин. — Ты только что навсегда попрощалась со своими друзьями и родными, не говоря уже о своем спасении. Ты будешь гнить в аду вместе с Хоуп!
Хоуп уже открыла рот, чтобы сообщить ему, что он тоже будет истекать потом, там, с ними, но Фейт повернулась и ответила сама.
— Я лучше пойду в ад с Хоуп, чем проведу с тобой еще хотя бы одну ночь, — заявила она и села в машину.
Ошеломленная Хоуп вскарабкалась на соседнее сиденье, завела двигатель и стала выруливать с парковки.
Они молча ехали в южном направлении. Больше часа единственным слышимым звуком оставался скрип шин по асфальту. В конце концов Хоуп не выдержала и включила радио, надеясь, что музыка смягчит бушующие в ней эмоции и поможет ей восстановить душевное равновесие. Но, увидев, какой взгляд бросила сестра на радио, она быстро выключила его. Хоуп не хотелось, чтобы Фейт, едва выйдя за пределы
